«Я вырос в сталинскую эпоху». Политический автопортрет советского журналиста
Шрифт:
Михаил Данилкин такого поворота событий не ожидал. Он был готов к гонениям, к острой бескомпромиссной борьбе, но с заранее предрешенным исходом: арестом Дугадко, примерным наказанием его покровителей, соответствующим постановлением горкома, наконец. Ничего этого не было. Горком молчал и, вопреки правилам, не сообщал в областную газету о принятых мерах. Видимо, наивному М. Данилкину знающие люди объяснили, что к чему: у Дугадко всюду – и в Молотове, и в Березниках – свои люди; ничего не выйдет; отступись. М. Данилкина эти рассуждения крайне возмутили. Он не хотел выглядеть беспомощным и смешным:
Меня искренне не только встревожило, но и кровно обидело, как коммуниста, отдавшего бескорыстно все свои лучшие годы служению партии и Родине, твердо сложившееся мнение у честных людей – кадровых рабочих, инженеров, партийных работников и т. д. – о том, что «с Дугадко ничего, никто и никогда не сделает. Он сила. У него повсюду имеются рука и твердая поддержка» [213] .
Нельзя
213
Данилкин М.Т. – Хмелевскому К.М. 05.09.1948 // ПермГАСПИ. Ф. 105. Оп. 14. Д. 176. Л. 176–177.
Из ЦК письмо, по всей видимости, переправили в обком с указанием «разобраться и доложить». В Березники поехала комиссия, в которую вошли областной прокурор, работник обкома и представитель газеты «Звезда», готовить вопрос для бюро обкома. Тогда же «Звезда» опубликовала редакционный материал «Медлительный прокурор и бойкий Дугадко». В этом фельетоне приводились данные ведомственной ревизии в ОРСе, вновь упоминалось о незаконно полученных премиях. Дугадко без обиняков был назван преступником. Однако газета целилась в иные фигуры:
«Не делает эта история чести и людям, которым был непосредственно подчинен Дугадко и которые заняли в его деле позицию благожелательного нейтралитета. Мы имеем в виду прежде всего директора Березниковского азотно-тукового завода тов. Семченко и заместителя начальника ГлавУРСа Министерства химической промышленности тов. Турчинова». В этом обвинении наиболее зловеще звучали вводные слова «прежде всего». Стало быть, были и другие сторонники благожелательного нейтралитета, о которых газета сообщит позже. Главной мишенью газеты были органы прокуратуры. Городскому прокурору Булошникову выговаривалось за неспешность в проведении следственных действий, но не только: «Он-то знал, что имеет дело с достаточно опытным преступником, и мог бы действовать оперативнее». Подобный упрек адресовался и областному прокурору – Д. Куляпину: «Такая медлительность на руку преступникам. …Рабочие и служащие Березников, которым достаточно намозолил глаза “процветающий Дугадко”, справедливо возмущены тем, что он до сих пор не сидит на скамье подсудимых. Не пора ли высказаться по этому поводу и Березниковскому горкому ВКП(б), которому давно следовало бы разобраться не только в делах самого Дугадко, но и в делах тех, кто ему покровительствует» [214] .
214
Медлительный прокурор и бойкий Дугадко (редакционная статья) // Звезда. 09.07.1948.
Появление в газете редакционной статьи означало, что Б.Н. Назаровский счел для себя необходимым отойти на безопасное расстояние от первого секретаря. Не обратить внимание на статью он не мог.
Все корреспонденции, вплоть до информационных заметок, Борис Никандрович внимательно просматривал перед тем, как переправить в типографию. Делал он это обычно вечерами. К утру на его столе оставались материалы, которые необходимо доработать. К каждому приколота бумажка, что нужно еще сделать, уточнить, поправить, или вообще написать заново, если проблема того заслуживает», – вспоминает о редакторском стиле Назаровского один из его сотрудников [215] .
215
Зенков В.Г. Несколько штрихов к портрету Б.Н. Назаровского // Назаровский. Пермь: Пушка, 2004. С. 51.
Б.Н. Назаровский в мае 1948 г. наградил М.Т. Данилкина денежной премией «за энергичное и инициативное выполнение заданий» [216] . Впоследствии К.М. Хмелевский по-дружески укорял своего старого, но не вполне верного товарища: «Грешным делом, признаюсь, я заподозрил тебя в трусости и перестраховке и даже поделился своими сомнениями с Куляпиным» [217] .
Комиссия обкома закончила свою работу составлением соответствующей справки, в которой признавала недостатки в работе прокуратуры, в кадровой политике горкома и в руководстве азотно-туковым заводом. Под таким давлением прокуратура выписала ордер на арест М.З. Дугадко и объявила его во всесоюзный розыск.
216
Гуревич М. – Хмелевскому К.М. Без даты. Справка о работе в редакции газеты «Звезда» члена ВКП(б) тов. Данилкина М.Т. // ПермГАСПИ. Ф. 25. Оп. 1. Д. 30. Л. 25.
217
Хмелевский – Назаровскому. 07.10.1954(?) // ПермГАСПИ. Ф. 25. Оп. 1. Д. 12. Л. 43. Имеется в виду Д.Н. Куляпин – в 1942–1949 гг. прокурор Молотовской области. См.: Куляпин Дмитрий Николаевич. Август 1942 г. – ноябрь 1949 г. // ПермГАСПИ. Ф. 105. Оп. 220. Д. 1750. Л. 21.
В то же время комиссия заинтересовалась общественным лицом заявителя и обнаружила: «Собкор “Звезды” однобоко, только в черном цвете видит жизнь Березников и освещает ее в печати. […] Собкор “Звезды” с недоверием относится к любому ответственному работнику, который не бывал на фронте. […] Собкор “Звезды” поставил себя так, что с ним уже боятся говорить ответственные работники. […] Собкор “Звезды” охотно ловит каждый слушок и берет его на веру» [218] .
Вывод из этой справки следовал однозначный. Политического доверия журналист Данилкин не заслуживает. Доводчику первый кнут. Михаил Тихонович пытался сопротивляться, отправил секретарю обкома К.М. Хмелевскому дерзкое письмо:
218
Данилкин М.Т. – Хмелевскому К.М. 05.09.1948 // ПермГАСПИ. Ф. 105. Оп. 14. Д. 176. Л. 178–179.
Вам, конечно, известно, что мною было написано письмо в ЦК ВКП(б), датированное 18 июня 1948 года. Текст этого письма и все приложения к нему имеются в обкоме партии. Причиной, послужившей тому, что я написал это письмо, было мое выступление в газете «Звезда» от 4 апреля 1948 года с фельетоном «Дугадко процветает». Вполне возможно, что я поступил неправильно, написав письмо не в обком, а сразу в ЦК. Я вполне понимал и понимаю, что это сильно затрагивает самолюбие некоторых областных руководителей и ставит в неловкое положение автора письма.
Вам нетрудно согласиться со мной в том, что и опубликованный в «Звезде» фельетон, и мои последующие выступления в городской газете, и само письмо в ЦК не преследовали и не могли преследовать личных шкурных целей. Наоборот, для спокойной личной жизни делать это было явно нецелесообразно: меня никто не обижал, жил я вполне нормально, за мной была прочная репутация одного из лучших собкоров «Звезды». Меня, уже немолодого коммуниста и видавшего виды советского гражданина, взволновал и заинтересовал общеполитического порядка вопрос:
Как это могло получиться, что на 31-м году Октябрьской революции в крупнейшем рабочем центре не только области, но и страны мог занять столь большое общественное положение, мог безнаказанно долгое время творить крупные уголовные преступления явный паразит, каким является Дугадко?
Далее Данилкин многословно жаловался на необъективность и предвзятость областной комиссии, приехавшей в Березники «расследовать мое письмо в ЦК ВКП(б)»: не с теми разговаривали, не о том спрашивали, не тем интересовались, слишком быстро уехали. Хуже того, «комиссия всем своим авторитетом навалилась на автора письма, чтобы всячески очернить его и свести на нет содержание письма». Перечислив подробнейшим образом упреки в свой адрес, он в последнем абзаце письма прочел нотацию всемогущему секретарю:
Что же получилось, в конце концов? Получилось совсем не то, что должно было получиться на самом деле и не как-то иначе: проходимцы и политические прохвосты, виновность которых не опровержимо доказана, благополучно отбыли из Березников, здравствуют и плюют на все и всех, а мне теперь (человеку, ровно ничем не обесчещенному и невиноватому) приходится доказывать, что я не верблюд […]
[…]
Тов. Хмелевский! Для меня и для Вас вполне ясно, что силой авторитета обкома не ахти как трудно опорочить не только одного, а нескольких Данилкиных. Ясно и другое: при желании с ним нетрудно расправиться самым бесшабашным образом. Но кому и зачем это нужно?
[…]
Вольно или невольно, а получилось, что слова более опытных и предусмотрительных березниковцев о неуязвимости Дугадко подтвердились. Снисходительность к этому прохвосту после двукратных выступлений в областной газете, попытки комиссии обкома партии показать (без всяких оснований) собкора «Звезды» в самом мрачном виде ничего, кроме политического вреда, дать не могут. Теперь тем паче никому не запретишь думать и говорить: «Дугадко неуязвим. Каждого желающего поднять на него или ему подобного руку, ничего, кроме неприятности, постичь не может».
Прошу Вас, товарищ Хмелевский, сделать из сказанного необходимые партийные выводы.
219
Данилкин М.Т. – Хмелевскому К.М. 05.09.1948 // ПермГАСПИ. Ф. 105. Оп. 14. Д. 176. Л. 176–180.