Я - Янни
Шрифт:
– Пойдем в поле ловить тарантулов.
– Пойдем кататься на великах. Давай наперегонки к озеру!
– Пойдем посмотришь, что я нашел.
– Пойдем, мой самолет заработал, - в короткий период увлечения моделированием. Но чаще я шел уже после этого первого:
– Пойдем.
Он словно умел подгадать момент и появиться ровно, когда мне хотелось развеяться. Чувствовал?
Может, и чувствовал... Я столько прочитал, но без толку: до конца не понял. В новом, волшебном мире я безнадежно отстал, и однажды
– Уходи.
***
А началось с малого: мы получили новые имена. Брат, не листая, открыл Книгу ровно посередине. Зажмурился. Скользнул пальцем по желтой от времени странице. Я прочитал:
– Янни.
Ему подходило. Мягкое и отрывистое, как лай. С тех пор он легко кривился, когда я обращался по-старому - постоянно. Настойчиво, зло, отрицая происходящее. Будто одного имени достаточно, чтобы повернуть время вспять.
– Называй меня так только при родителях, - Янни скрещивает руки на груди и смотрит в сторону, становясь рассеянным и еще более далеким.
– Обойдешься, - фыркаю я.
– Чего ты вообще взъелся?! Что тебе не нравится?
– что у тебя на груди пересыпается серым оберег: колбочка с прахом, от которого убегают тени. Что без них и я оказался не нужен. Что теперь ты стоишь в толпе на балконе тренировочного корпуса, куда мне не разрешается заходить, и вроде не замечаешь, как я громко зову снизу.
Веселый гомон плывет над головой, разносится по просторному двору. Я слышу с кристальной четкостью: теперь мой голос тонет в хоре других, куда более громких. Все они говорят:
– Янни.
И тогда я тоже выдыхаю:
– Янни.
Тихо, но он сразу оборачивается, находит глазами. Улыбается привычно тепло. Перегибается через перила, едва не вываливаясь со второго этажа:
– Привет! Пойдем домой?
Я поправляю сумку и проверяю телефон, пока брат прощается со своими первыми в жизни друзьями. Поднявшийся ветер перекатывает жухлую листву по асфальту, приносит запах костра. Через неделю начнется зима. Я подставляю лицо бледному осеннему солнцу и возвращаюсь в переломный летний день.
***
На даче сумерки подкрадываются незаметно, будто в считанные минуты. Перелистываю страницу и смаргиваю: строки сливаются в монолитный ком текста. Тру веки и тянусь включить торшер, когда Янни необычно тихо возникает рядом.
– Идем!
– лающим шепотом, на щеках неровные пятна румянца. Тяжело дышит, теребит край розовой - боже, я даже цвет помню, легкомысленный и свежий, его любимый, - футболки и нетерпеливо покачивается с носка на пятку.
– Давай же!
Я не хотел идти. Не помню, почему. Как бы все обернулось, если бы я рявкнул, обидел, испортил момент? Обесценил: нервные пальцы, закушенную губу и прилипшие к вискам влажные волосы?
Но Янни схватил за локоть, стащил со стула, столкнув и рассыпав книги по полу. Я растерялся и не нашел достаточно злых слов. Нахмурившись до глубокого излома между бровями, брат потребовал:
– Это важно! Пойдем! Пожалуйста!
Сдавшись, я выдернул руку:
– Черт, ладно! Да иду я, иду! Успокойся!
Он первым скатился по лестнице и выскочил за ворота. Через шаг оглядывался, тревожно ощупывая штормовым взглядом: не передумал ли? Не сбежит?
– Это далеко?
– не выдержал я, когда мы выбрались из поселка. Совсем смеркалось. Мошкара тучами звенела над камышами, пели сверчки. Я хлопал по рукам, прогоняя налетевших комаров. Стоило взять куртку. Янни шел на несколько метров впереди острой, пружинящей походкой. Наверное, из последних сил сдерживался, чтобы не побежать. Обернулся - яркий проблеск виноватой улыбки на загорелом лице. Одни зубы и белки глаз, а кожа и потерявшая цвет футболка расплываются в синих вечерних тенях. Почти растворился.
Я обхватываю себя руками и тяну вниз короткие рукава рубашки. Зябко.
– Еще чуть-чуть, - сказал брат и отвернулся. Выдыхаю: мы прилично отошли от дома. Он знает, что я не поверну назад.
Что же особенного он мог найти - здесь? ...
Мы жили на даче уже третий месяц каникул и второе лето подряд. Совсем недалеко от города: отец добирался до работы машиной за полчаса. Иногда, чтобы продохнуть от сонных деревенских будней, мы напрашивались с ним. Ходили в кино или на ярмарку, но никогда - домой. Мама ведь ездила с нами:
– Вот когда разменяем бабушкину квартиру и переедем в нормальный район, тогда и гуляйте, сколько влезет, - говорила она, отводя глаза. Я прикусывал язык, чтобы не спросить: а я-то здесь при чем? Даже Алиша знает, дело не в районе.
В Янни.
И он ведь все равно сбегал. Каждую ночь, стоило чернильной тьме заплескаться в углах. А я глядел сквозь опущенные ресницы, как брат потихоньку одевается, как комната едва заметно светлеет с его уходом.
В эти прогулки он меня не звал.
А я не задавал вопросов. На рассвете звучали шаги в коридоре, чуть слышно скрипела соседняя кровать. Металлический перезвон: задернул занавеску, чтобы встающее солнце не мешало спать. До звонка будильника осталось чуть больше часа:
– Спокойной ночи, - хмыкаю в подушку.
– Спокойной, - какое к чертям спокойствие! Не давая перевести дух, темнота гнала его вперед. Особенно осенью, когда под окнами жгли сухие листья, а воздух дышал подступающими холодами. В такие дни я просыпался затемно, и не от шорохов, а от липкой тишины, чтобы увидеть тонкий силуэт на фоне пронзительного неба. И тень брата: страшно черную, тугую.