Я – ярость
Шрифт:
«Другие женщины любят своих мужей», – думает она. Как-то раз она любила мужчину, или думала, что любила, – и вот куда ее это привело. Залетела в восемнадцать, брошена им, изгнана из собственной семьи. Совершенно уничтожена. Каждый мужчина, который появлялся в ее жизни после, был лишь вынужденной необходимостью, ступенькой на лестнице, ведущей к безопасности, а затем, много позже, – к комфорту. Первый муж занимался строительными подрядами. Патрисия нашла его и протоптала дорожку к браку, когда Челси наконец съехала в восемнадцать лет. Он сделал ее респектабельной
Может, когда он отдаст концы, трахаясь со своей секретаршей, Патрисия наконец-то сможет перестелить полы.
Элла ждет снаружи корпуса «H», спрятавшись в тени, которая образовалась лишь в период между шестым и седьмым уроком. Рубашка на спине трется о кирпичную стену, цепляется, когда Элла опирается на нее всем телом, скрестив дрожащие руки на груди и изображая невозмутимость. Если ее поймают здесь в перерыве, то отстранят от занятий или по меньшей мере влепят выговор. А если отец узнает, что у нее есть парень, то просто ее убьет.
Совершенно точно убьет.
Дверь распахивается, и появляется Хейден – как всегда, в рубашке на пуговицах и в брюках цвета хаки, с растрепанными светлыми волосами, благодаря которым он ухитряется выглядеть одновременно президентом класса и заправским школьным шутом. Хейден ухмыляется. Раньше Элла думала, что это особая ухмылка, исключительно для нее, но теперь знает, что он всего лишь предвкушает момент, когда чей-нибудь язык окажется у него во рту.
– Привет, ангелочек, – говорит он.
– Привет, – отвечает она.
Он с глухим стуком скидывает на землю сумку с книгами, кладет руку на плечо Элле и вжимает ее в кирпичную стену. Она невольно вздрагивает и отворачивается – рефлекторно, и Хейден ощущает это. Другой рукой он обхватывает ее за подбородок, поворачивает к себе лицом, чтобы удобнее было целовать. Элла не сопротивляется, но… ей не очень-то нравится. Хейден целует ее совсем не так, как герои романов целуют девушек – мягко, тепло, сухо и нежно. Когда Элла читала такие сцены, у нее в животе трепетали бабочки, и бабочки летали там, когда Хейден поцеловал ее впервые. Но сейчас его поцелуи властные и требовательные, в них нет ни капли нежности.
Губы у Хейдена жесткие, щетина царапается, язык проникает глубоко в рот, а зубы задевают ее собственные. Дыхание приторно отдает черникой, и Элле хочется отстраниться: Хейден снова вейпил на пару с Тайлером, хотя обещал ей прекратить. К тому же если об этом узнает его отец, то его ждет взбучка. Хейден тычет ей в рот языком туда-сюда с натиском профессионального дантиста. Элла приоткрывает глаза – совсем чуть-чуть – и видит, как он хмурится. Хейден отстраняется.
– Что случилось, Эл?
– Не знаю.
– Я имею в виду, почему ты не целуешь меня?
Внутри нее прокатывается волна гнева: звучит так, будто он раздражен лишь тем фактом, что она решила, будто его волнует, что у нее на душе. Так и было поначалу. Они дружили, флиртовали после уроков на занятиях в драмкружке.
Конечно, отмечая каждый новый месяц их отношений, он дарит ей цветы на глазах у окружающих, и да – они договорились вместе пойти на выпускной и даже обсудили, в чем будут (чтобы сочетались цвета). И все же Элле казалось, что отношения должны быть чем-то большим. Бабочки в животе, очень интимные разговоры, шутки, понятные только им двоим, сообщения от него с пожеланием доброй ночи… Она думала, что в их отношениях будет нежность.
Вот только Хейден никогда не бывает нежен.
Она хочет расстаться с ним – на время, а может, и насовсем, но он состоит в драмкружке, как и все их друзья, и если Элла бросит его – идеального парня – без причины, то все ополчатся на нее и возненавидят, как возненавидели Мэдди Ким в прошлом году. (Мэдди встречалась с Хейденом до Эллы, и во время спектакля кто-то поставил ей подножку, прямо на глазах у всей школы.) Кто поверит, что у нее есть причины? Ведь на людях Хейден обращается с Эллой как с принцессой.
Он возвел ее на пьедестал, а она хочет спрыгнуть с него.
– Я просто… мне не нравится целоваться на публике.
– Какая публика? Тут никого нет!
Элла, фыркнув, указывает на оживленное движение по дороге, которую от них отделяет школьный забор.
– Да по херу на них! Детка, мы-то с тобой здесь!
Он подается вперед, чтобы в очередной раз поцеловать ее – будто чайка пикирует с высоты: полон решимости взять от жизни все. Руки проходятся по бедрам, мягко сжимая, скользят туда-сюда по спине, словно он повторяет упражнение на физкультуре. Ладони перебегают со спины на бока, затем к груди. Большими пальцами с обкусанными ногтями Хейден трогает косточки ее бюстгальтера. Элла выворачивается, надеясь, что намек понятен, но он продолжает: нетерпеливые пальцы впиваются в ее кожу, оставляя синяки на ребрах.
– Перестань, – требует она, хватает его за запястья, с силой отрывая их от себя. Кирпичная стена упирается в спину, портя рубашку, и ей некуда деваться. – Сейчас урок начнется. Ты готовился?
Хейден вырывает свои руки из ее захвата и смотрит на телефон, раздраженно кривя губы. В его глазах отражается экран.
– Все нормально. Я по-любому всегда получаю пятерки.
Это правда. Элла выкладывается на занятиях по полной, потому что если оценки ухудшатся, то отец заберет у нее машину. А вот Хейден ухитряется учиться на «отлично» безо всяких усилий. Он умен, играет в драмкружке, состоит в команде по бейсболу… Он повсюду. Идеален. Папа у него работает учителем здесь же, так что для окружающих Хейден – золотой мальчик.