Я знал его
Шрифт:
– Ближе к делу, - повторил Кенске. Он оглядел бар, выискивая что-нибудь необычное. Вроде нескольких вооружённых человек, нацеливших лазерные целеуказатели ему на голову.
– Вы вызвали меня сюда не для дружеской беседы. Вы хотите чего-то большого и гарантируете, что я буду должен подчиниться, верно?
– Что вы имеете в виду, Айда-сан?
– Вы рассказываете мне вещи, которые никто не должен знать. Вещи, которые могут меня убить. Вы обеспечиваете моё содействие.
Мужчина невинно улыбнулся.
– Я просто пытаюсь дать вам то, чего вы хотите, - сказал он, - больше всего на свете.
– И что же?
– резко сказал Кенске.
–
Айда почувствовал, как одинокая капля пота стекла по его лицу. Он снял очки, протёр их о рубашку и вернул их на место. Он перевёл дыхание.
– Что?
– спросил он.
– Вашего друга, - легко произнес мужчина.
– Сына мужчины и женщины. Мальчика, которого никогда не научили слову "нет". Я тут подумал... хотите встретиться с ним снова?
"Больше чего угодно".
– Вы говорите мне... что знаете, где находится Икари Синдзи?
– В данный момент нет, - лицо мужчины мягко улыбнулось, - но я могу навести вас. Что вы решите делать, когда войдёте, решать вам. Но взамен я хочу попросить об услуге.
– Что угодно, - выпалил Кенске.
– Вот теперь мы можем говорить, - сказал мужчина, по-прежнему мягко улыбаясь.
***
Кенске вернулся в его маленькую квартиру в неказистой многоэтажке в глубинах индустриального района Киото. Он работал программистом стресс-тестов на заводе, выпускавшем каркасы зданий. Из-за Третьего Удара реконструкция была самым быстрорастущим бизнесом в Японии. Единственный бизнес, которым в наши дни можно было заработать себе на жизнь. И, как молодой, способный компьютерный гик, Кенске нашёл работу почти сразу же после возвращения. Нужда в его умениях была так сильна, что отсутствие диплома никогда ему не мешало. Миру было наплевать на кусок бумаги, не сейчас, когда человечество нуждалось в восстановлении.
На самом деле, большинство людей, с которыми он работал, были либо ветеранами производства, либо такой же молодёжью, как и он. По всей стране бизнес вёлся подобным образом. Навыки были важнее формального обучения. Если ты мог выполнять работу, то ты её выполнял, невзирая на биографию. Жажда человека выжить была превыше остальных забот.
Домой он приехал поздно, небо было совершенно тёмным, кольцо скрыто за густыми облаками. Кенске воспользовался моментом, стоя у двери, чтобы взглянуть на небеса, тщетно разыскивая красноту глазами. Кольцо всегда было для него в своём роде загадкой. Оно вызывало мысли о невероятных битвах, о богах, пронзающих друг друга гигантскими мечами, о разбрызганной по космосу божественной крови.
Конечно, он знал достаточно, чтобы не фантазировать о подобных вещах. Он знал правду, или наиболее близкую её версию, которую только мог знать. Он знал достаточно, чтобы удовлетворить его знакомых, товарищей, но никогда себя. Он проживал жизнь в сокрушающей неполноценности. Было большее, должно было быть, но людям, которых он считал ровнёй себе, хватало разглагольствований о статистике и прочих банальностях. Кенске хотел большего.
Он открыл входную дверь и осторожно сделал шаг внутрь. Его квартира была грязной. Только так и можно было её описать. Она была маленькой, и он давно махнул рукой на любые попытки нормально убирать её. Он принял это, смирился с этим. В редких случаях, когда к нему кто-то приходил, это было либо для того, чтобы поговорить, либо потрахаться. Кенске предпочитал разговаривать.
Это позволяло ему расшатывать ложь, под которой был погребён мир. Правда могла быть не с ним, но его слова были меньшей ложью. Меньшим оскорблением тех, кто жил во времена Ангелов и ада на Земле. Он считал свои долгом распространять знания о настоящих событиях, произошедших с Евангелионами, пилотами, NERV и мире, в котором они существовали. Это была нелёгкая задача. Суеверия, страх, идолопоклонничество, сомнения... они делали его жизнь труднее. Но он смирился с тяжёлой жизнью. Давно смирился. С самого возвращения. Порой, поздно ночью, в одиночестве, он гадал, почему сделал выбор в пользу жизни. В пользу индивидуальности. АТ-поля.
"Сделал ли я тот же выбор, что и он?"
Кенске прошёл в свою спальню, не озаботясь включить свет. Он преодолел груды дисков, книг, одежды, грязной посуды, газет, электронного оборудования. Он прошёл к маленькому шкафчику у его кровати и открыл его.
Внутри была низкая полка почти у самого пола, выкрашенная в белый цвет и со скругленными краями. Она была широкой, размером примерно с большую коробку для обуви. Всё вокруг неё, сверху донизу, было обклеено реликвиями, напоминаниями, мементо. Сотни и сотни фотографий голубоглазого мальчика, худого и невысокого, с тёмными волосами, падающими ему на лоб. На большинстве он носил школьную форму. На других - спортивную, официальный костюм, повседневную одежду. На одной на нём были плавки, и он сидел у забора, ограждавшего бассейн. На одной он носил контактный костюм, белый с голубым, похожий на вторую кожу.
На полке стопками лежали диски, все расставленные по дате. Кенске рассеянно перебирал их. Он вытащил один из них, с потускневшей обложкой, в коробочке сильно потрёпанной, но аккуратно хранимой. Он потратил годы на то, чтобы отследить содержимое дома, в который переехал после Шестнадцатого, и его библиотеку записей времён жизни в Токио-3. Годы, и достаточно денег на качественное восстановление. Но они вновь были его и ничто теперь этого не изменит.
На полке также лежала старая видеокамера, вся в потёртостях и царапинах из-за регулярного использования. Это была не та камера, что составляла ему компанию почти всю молодость, она была давно потеряна во время хаоса Удара. Эта была новее, компактней и выдавала более качественную картинку. Его единственный порок.
Привычным движением он засунул диск внутрь и отодвинул боковой дисплей. Несколько секунд на экране мелькали помехи, потом на нём возникла средняя школа Токио-3, характерно подрагивающая из-за ручной съёмки.
– И теперь мы присоединяемся к нашим героям в начале нового дня, - нараспев произнёс голос юного Кенске.
– Какие волнения припасла судьба для могучих пилотов Евангелионов? Ещё одну битву? Длинные таинственные испытания? Или просто обычный период скуки, который мы называем школой? Давайте выясним.
Картинка зарябила и потом вернулась, уже позже утром. Дисплей демонстрировал классную комнату, учеников, болтающих между собой, пока не учитель не начал утренний урок. Камера обвела "взглядом" весь класс в тишине и сфокусировалась на одинокой фигуре Аянами Рей, сидящей за своей партой и смотрящей в окно.
– Аянами - Первое Дитя, выбранное для управления Евой-00, прототипом, - произнёс Кенске.
– Она спокойна и отчуждена, и часто таинственно отсутствует в школе несколько дней подряд. Может быть, это из-за её альбинизма, или же это тёмный секрет, который скрывает NERV. Мы можем никогда не узнать. Но, быть может, сегодня она удостоит нас интервью.