Я знал его
Шрифт:
Он увидел Третий Удар во второй раз в своей жизни. Увидел и вновь потерял рассудок.
Три месяца спустя Икари Синдзи вскрыл себе вены.
***
– Синдзи-сан, здравствуйте. Надеюсь, это не неудобное время?
– Мои дни на удивление лишены удобных и неудобных времён, доктор Кирисима. Есть только время, - он издал звук, похожий на вздох, но не совсем.
– Входите.
Мана перешагнула через порог, улыбаясь хозяину. Он выглядел утомлённым и уставшим.
– Вы... вы ужасно выглядите, Синдзи-сан, - сказала она.
– Я вас разбудила?
– На самом деле да. Нет, не извиняйтесь. Мне в любом случае не следовало спать в середине дня.
– Ну, вы совершенно не выглядите отдохнувшим.
– Полагаю, что да. Это... это был лишь старый кошмар. Представьте себе, мне двадцать шесть и я все ещё их вижу. Немного смешно.
– Нет, - сказала Мана, серьёзно нахмурившись, - вовсе нет. Думаю, если у кого и есть право на плохие сны, то это у вас, Синдзи-сан.
– Право на кошмары... звучит довольно жалко, - он провел её к дивану, и вновь сел на стул напротив.
– Извините за грубость, но почему вы здесь? Нам больше нечего обсуждать. Я больше ничего не могу сказать вам.
– Я не думаю, что это так, - Мана вглядывалась в него.
– Для начала, вы можете сказать, почему вы всегда так далеко от меня. Я не укушу вас, обещаю.
Синдзи нахмурился, заморгав в замешательстве.
– Ну, я... я просто подумал, что вам будет более удобно сидеть напротив меня. Разве так не легче управлять интервью?
– Может быть... но я не могу не чувствовать, что вы манипулируете мной, Синдзи-сан.
– Что? Как?
– Этот диван мягкий и я утопаю в нём. Вы сидите на жёстком стуле и выше меня. Можете сказать, что не пытаетесь добиться некоторой власти надо мной?
– лицо Маны оставалось безэмоциональным, заставляя его гадать, была ли она разозлена на самом деле.
– Я никогда не думал об этом. Я просто думал, что диван более удобен для вас. Я... другие комнаты в доме не настолько удобны и я всегда говорил с людьми здесь, вот так... Простите. Я честно не пытался заиметь преимущества, доктор.
Лицо Маны не менялось.
– И я честно не верю, что я первая подняла эту тему, - сказала она.
– Ну... нет, но...
Она засмеялась, прижав ладонь ко рту.
– Я не злюсь на вас за это, Синдзи-сан. Думаю, вам уже смертельно надоели военные псы, дёргающие вас каждый день. Я полностью понимаю.
– Я не считаю вас псами, - сказал он.
– Верно. Кем вы нас считаете? Стервятниками? Демонами?
– Вы делаете свою работу. Если бы в моём распоряжении находился некий подросток-пилот биомеханической боевой машины, который был напрямую вовлечён в последние несколько месяцев мира, то я бы тоже его допрашивал. Я не могу злиться на вас, доктор. Это ниже меня.
– Это... великодушно с вашей стороны, - признала Мана.
– Хотела бы я прощать людей так же, как вы.
– Я никогда не говорил, что прощал кого-либо. Просто теперь это больше не имеет значения.
Наступила короткая неловкая пауза.
– Итак, - наконец спросила Мана, - хотите сесть на диван со мной?
Синдзи наклонил голову, мягко улыбаясь. В первый раз она увидела у него неприкрытые эмоции.
– Если вы этого хотите.
– Все ещё желаете угодить, Синдзи-сан?
– она не могла упустить возможность немного его подразнить.
– Ничего не могу поделать. Сейчас я уже не получаю шанса так часто.
Он сел рядом с ней, стараясь не смотреть в её сторону. Мана косилась на него краем глаза, про себя улыбаясь тому, какими угловатыми и острыми казались ей очертания его тела.
"Он такой худой!"
Некоторое время они молчали, Мана собиралась с мыслями о том, как продолжить, Синдзи просто получал удовольствие от человеческой компании. В конце-концов первым решился заговорить он.
– Могу я задать личный вопрос, доктор?
– Эмм... это зависит от того, насколько личный.
– Ничего странного. Просто... мне интересно, что вы думаете обо мне, - Синдзи взмахнул руками.
– Не то что бы я был эгоманьяком или ещё что, просто... ну, все, с кем я говорил с тех пор, как вернулся... они либо ненавидят меня, либо боятся меня, либо преклоняются передо мной. Некоторые скрывают это лучше других... как вы, - он взглянул на неё, нахмурясь.
– Простите. Не хочу, чтобы вы почувствовали себя неловко.
– Нет, нет. Нет. Это... я имею в виду, ну... я думаю, что вы заработали право спрашивать у людей такое, - она вздохнула. Мана никогда не считала себя тем, кто легко выставляет эмоции напоказ, но она думала, что её мнение о Синдзи было довольно очевидно. Почему он спросил? Он слишком умён, чтобы не знать.
Но она хотела рассказать ему, хотя бы для того, чтобы помочь залечить его израненное эго.
– Честно, - сказала она, - я... ну, я думаю, что вы, по сути, хороший человек в плохой ситуации. Вы умны, сообразительны и, кажется, хотите помогать людям. Не то чтобы вы были идеальны, конечно. Я... ну, вы очень сильно фокусируетесь на плохом. Не то чтобы ваша жизнь была устлана розами, но... вы, кажется, не желаете видеть хоть что-то хорошее. Словно вы используете свой интеллект для того, чтобы защитить себя от эмоций. Лично я думаю, что вы недооцениваете себя. Я... конечно, я не знаю, через что вы прошли, или каково это - жить в изоляции, но... я не знаю. Грустно видеть кого-то настолько измученного, - она вновь вздохнула и пожала плечами.
– Вот что я думаю.
– Спасибо, - сказал Синдзи после паузы.
– За честность.
Она кивнула.
– Я всегда стараюсь, - Мана почесала руку.
– Ну, что вы думаете обо мне? Только честно, Синдзи-сан. И да, я спрашиваю, потому что я эгоманьяк.
Он посмотрел на неё, изучая черты её лица.
– Сколько вам лет?
– спросил он.
– Ч-что? Что? Причем тут это...
– Вы сказали, что в 2015 году вам было четырнадцать. Хотелось бы знать, сколько вам сейчас.
– Мне...
– Мана остановилась. Ей было не двадцать шесть. Хотя шёл 2027 год. Она, как и все, потеряла несколько лет в море. Потеряла из-за Евангелионов.
– Мне двадцать четыре, - сказала она, не глядя на него.