Я знал его
Шрифт:
– Ничего, если мы выйдем на минуту?
– спросил он без вопросительной интонации.
– Нам надо кое-что обсудить, - он вежливо улыбнулся и быстро затащил девушку на маленькую кухню, зажав её тело левой рукой.
– ...конечно, - сказал Синдзи.
Потеряв бывшего пилота из виду, Каэдэ издала почти оргазменный вздох. Она схватилась за сердце и уселась на грязную столешницу.
– Ого, - выдохнула она. Только так она и могла описать свои ощущения.
– Какого хера ты тут делаешь?
– прошептал Кенске, положив свою руку рядом с её бедром. Он отчаянно пытался сдержать свой гнев и не начать избивать девушку до тех пор, пока у неё ноги не отнимутся. Это был его момент. И больше
– Ты сказал мне собрать все диски и другие важные вещи из твоей квартиры, верно? Я и собрала, - она немного отодвинулась от него.
– Прости, я просто не могла ждать твоего звонка. Я хотела посмотреть, как всё прошло, и...
– Каэдэ вытянула шею мимо его плеча и застенчиво посмотрела на Синдзи, который просто смотрел в окно.
– Я очень хотела встретиться с ним. Как можно раньше.
"Блядь", - подумал Кенске. Конечно, учитывая его окружение, появление какой-нибудь одержимой девчонки с перманентным "стояком" на Синдзи было неизбежно, но Кенске из опыта знал, что контролировать Каэдэ было практически невозможно. Она умоляла взять его на спасательную миссию, но он сказал, что мёртвой она ему не пригодится. Он оставил ей решить, кого имел в виду под "ним": себя или Синдзи.
– Ну, ты увидела его. Теперь проваливай. Он не в настроении для вечеринки.
– От него потребуется только лечь и расслабится, - сказала она.
Он устало закрыл глаза.
– Сейчас не время, - для тебя.
– Его только что спасли из, по сути, тюрьмы после десятилетия пыток. Мне плевать, насколько ты сейчас похотлива, я на самом деле не думаю, что он в настроении для неуклюжего минета от какой-то девицы.
– Что за чушь. Все всегда в настроении для минета.
– Хорошо! Я не в настроении. Ему нужен отдых.
– Нет лучше способа расслабиться, чем...
– Нет, я сказал!
– Ладно, ладно, - пропыхтела Каэдэ спустя миниуту, пытаясь отвязаться от этого незначительного мужчины и его гнева. Он что, думал, что владеет эксклюзивными правами на Икари? Ах да, он возглавлял спасательную миссию и когда-то был его другом. Подумаешь. И не то чтобы он был нормально экипирован для того, чтобы отблагодарить бывшего пилота и спасителя мира так, как он того заслуживал. Она улыбнулась.
– Я просто подожду, пока ты не уснешь.
Она думала, что он нахмурится, или вздохнёт, или покачает головой. Вместо этого Кенске поднял руку, лежавшую у её запястья и схватил её за шею так быстро, что она даже не смогла заметить движение перед тем, как ощутить давление его ладони на горле. Её тело врезалось в давно сломанный холодильник. У неё даже не хватило времени, чтобы открыть рот или издать какой-нибудь звук, чтобы выразить своё удивление и негодование. Как он посмел...
– Слушай сюда, потаскуха мелкая, - прошипел он сквозь зубы. Его хватка усилилась.
– Мне плевать, кого ты пытаешься контролировать, раздвигая ноги. Мне плевать, если ты пытаешься контролировать меня. Но я убью тебя, прежде чем ты посмеешь использовать свою грязную дырень для того, чтобы стать ближе к Синдзи. Мне плевать, если ты позволишь ему выебать себя в рот, или в пизду, или в задницу, или скажешь, что он может сделать отверстие в твоем лице и выебать и его тоже. Ты всего лишь отвратительная извращённая мразь и не заслуживаешь даже того, чтобы Синдзи плевал на тебя. Так что бери полотенце, вытирай свои скользкие ноги и уёбывай с глаз моих.
Каэдэ подняла бровь и медленно положила ладонь на руку Кенске, всё ещё державшую её за горло.
– Как мило, - прохрипела она.
– Маленький Кен-тян расстроен и пытается защитить своего драгоценного друга. Может, если я уйду, ты наконец осуществишь своё желание и засунешь свой писюн в...
Он со всей силы ударил её в живот. Она издала короткий изумленный "ох" и попыталась согнуться пополам, но рука на горле не позволила.
– Кажется, ты меня не поняла, - сказал он.
Их отношения всегда содержали в себе здоровую смесь садизма и мазохизма. Не столько в физическом смысле, сколько в том, что они радостно кромсали эмоции друг друга на кусочки, при этом полностью осознавая свои действия.
Они никогда не ходили на свидания. Они никогда не спрашивали друг друга о детстве или семьях. О прошлом они говорили только когда она хотела знать что-то о Синдзи. Её прошлое оставалось совершенно неизвестным.
На самом деле, они всегда говорили исключительно об Евангелионах, обсуждая малоизвестные факты войны и пытаясь придать значение и символизм тому, что их никогда не имело. Они никогда не могли принять, что это просто произошло. Должен был быть некий скрытый важный смысл, чтобы оправдать все трагедии, которые несли с собой Ангелы. Но это была лишь реальность, не выдумка. Искать большее, особенно от гигантских неразговорчивых существ с непонятной целью было бессмысленно. Но занимались они исключительно этим.
И еще еблёй. Каждый раз, когда они спали вместе, это было не занятие любовью. Это был даже не секс, а именно ебля. Просто закрой глаза и трись друг об друга, пока наконец не кончишь. Они никогда не просыпались вместе или шептали романтичные слова в жаждущие уши партнёра. Лишь несколько минут поверхностной физической близости, за которыми следовала пустая кровать.
Пустая. Неплохой способ описать их отношения, их жизни. И удар в живот напоминал об этом им обоим.
Кенске не чувствовал ни малейшего стыда или отвращения к себе. После Удара исчезли практически все формы сексизма. Мужчина или женщина, если ты мог делать что-то, то ты это и делал, и на пол было всем наплевать. Содержимое штанов почти превратилось в незначительную деталь. Люди были людьми.
Бить женщин всё ещё было табу в определённых кругах, но для него, для уровня общества, к которому он принадлежал, это было нормой точно так же, как бить мужчин. Он не понаслышке знал, что женщины могут быть так же жестоки и бессердечны, как мужчины. Это была система контроля.
Когда он был моложе, до Ударов, возвратов и реконструкций, он был ребёнком. Он не имел контроля над его окружением, отношениями, происходящим с ним событиями или людьми, о которых он волновался. Монстры, и роботы, и война кружились за окном его спальни, а он не мог сделать абсолютно ничего. Он не мог помочь себе или детям, которых заставляли воевать. Он не мог помочь Синдзи. Но теперь он был мужчиной. Он принимал решения, влиявшие на его жизнь, оплачивал счета, трахался и спасал героев. Всё, что он делал, служило одному - поддерживать реальность этого факта. Оставаться мужчиной. Теперь он мог помочь.
И если у него не будет контроля, он окажется неспособным на это. Он не будет мужчиной. Но он сохранял его. Сохранял, рассеивая самообманы людей, окружавших его, спасая Синдзи, сохраняя его в безопасности. Теперь он наконец, наконец мог помочь Синдзи. Насилие над Каэдэ было лишь путём вернуть себе контроль, его роль как мужчины.
Наконец он мог навредить ей так, как хотел. Ему успело до смерти надоесть её поклонение перед его другом и безразличие к реальному миру. Почти с самой их первой встречи. И теперь он наконец мог выразить это. Потому что больше не нуждался в ней. Ему больше не была нужна бледная воображаемая копия Синдзи, потому что настоящий он был на расстоянии буквально нескольких метров. Ему не надо было кормить её своими воспоминаниями и напрасно ворошить прошлое для её удовлетворения. Ему больше не надо было.