Я знаю твой секрет
Шрифт:
– Засунь своё мило себе в задницу, – фыркнув, лезут в рюкзак за айфоном, выключают его, вручают мне и демонстративно раскидывают руки. – Обыскивать будешь?
Эй, ну она, конечно, нашла время, когда вбрасывать такие предложения! Я ведь если начну, тормознуть уже не смогу. Я ж себя знаю.
– Мысленно уже раз пять это сделал.
– Нашёл что-нибудь интересное?
– О, да. Благо тонкие тряпочки, которые ты называешь одеждой, позволяют воображению вдоволь порезвиться.
– Оно и видно. Ширинку топорщащуюся прикрой, – насмешливо чиркая ногтем
С учётом того, что посадочных мест, кроме кожаного стула "босса", который тот и так уже облюбовал, больше нет, остальным ничего не остаётся, кроме как топтаться стоя.
Правда я всё же проворачиваю ход конём, примостившись на подлокотнике рядом с Белинской. Восседающей с таким видом, будто это не она тут гостья, а все мы заявились к ней без спроса. На аудиенцию с королевой.
– Итак, – откинувшись на спинку крякнувшего компьютерного стула, Барин намётанным глазом пробегается по Марьяне и… безымянному челику. Не особо внушающему надежд, кстати. Выглядит как типичный прилизанный ботан, которого зачем-то оторвали от Доты. И Барин, судя по всему, придерживается того же мнения. – Вы уверены, что готовы вписаться? Это развлечение не для малодушных.
– Готовы, – с прямо-таки завидным энтузиазмом рапортует ботан.
– И принимаете все возможные последствия? Физические травмы, психологические. Летальный исход.
– Летальный? – напрягается Марьяша.
– А ты как думала, голубка? Если слишком трясёшься над своим бренным тельцем, выход там же, где и вход. Держать не станем.
– Я думала, это просто игра.
– Игра на деньги. На большие деньги. А где крутятся большие деньги, нет места ссыкунам и белоручкам. Я полагал, Артемий вкратце обрисовал ситуацию.
Эй, что за наезды такие пошли, я не понял?
– Всё я обрисовал!
– Тогда почему тупые вопросы задаются?
– А я откуда знаю? У неё в это время рот был занят, а не уши.
– Чем занят?
– Мной, естественно.
Марьяша пунцовеет, Аврора от смеха тихо хрюкает, а Барин… А Барин обречённо закатывает глаза.
– Понятно. Всё, как обычно. Напомни, чтоб я запретил тебе искать игроков среди девушек.
– Чего это?
– Потому что ты их тестишь не тем местом, каким требуется.
– Хрена себе. Не, ты это слышала? – возмущённо пинаю в плечо блондинку.
– А я тут при чём? Я вообще не в курсе, что у вас происходит. Что за игра такая?
– Голодные игры. Версия двадцать первого века. Со спонсорами, блэкджеком и шлюхами.
– И какой от неё смысл? Тоже напоминание Дистриктам, чтоб не бузили?
– Не, всё куда проще: острые ощущения. Ты же вроде любишь такое.
– Острые ощущения, адреналиновая ломка и деньги. Короче, – Барин лезет в стол, доставая револьвер системы Нагана и шумно высыпает все патроны из барабана на столешницу. – Отборочное испытание: русская рулетка. Шесть пустых камор, в седьмом
– Обижаешь. Всегда готов.
– Ну вот. Мишень – Спиридонов, – барабан прокручивается, спусковой крючок оттягивается, и револьвер кладётся на середину стола. – Кто первым не сдрейфит и выстрелит – автоматически попадает в игру. У вас минута. Время пошло.
***
Таймер уже начал отсчёт, вот только ничего не происходило. В кабинете воцаряется прямо-таки звенящая тишина, отяжелевшая от липкого страха, перемешанного с недоверием.
– Пятнадцать секунд, – напоминает Барин.
– Не, ну чего вы сыкло-то такое? – даже слезаю со своего насеста, призывно разведя ладони. – Рука, нога, плечо – выбирайте. Или очко у всех жим-жим?
– Это такая шутка? – Марьяша, кажись, готова удариться в истерику.
Мда. Впрочем, с ней всё было понятно с самого начала: единственное опасное, что эта дура когда-нибудь держала в своих изнеженных пальчиках – пилочка для ногтей.
А как рвалась, как рвалась! Так рьяно сосала, словно в чемпионате участвовала. А всё для чего? Для того, чтобы заручиться моим покровительством, получив шанс оказаться здесь.
Оказалась. И чё?
– Тридцать секунд, – Барин всё больше и больше разочаровывается. – Неужели никто?
Ага. Пацан, ожив, нерешительно тянется к револьверу, замирает в нескольких миллиметрах, набираясь храбрости, и…
Увы.
– Это дикость, – качая головой, отступает он. – Я ответственности за чужую жизнь на себя не повешу.
– Тогда какого хрена ты выполз из своей норы, слабак? – хмыкаю. – Сидел бы в ней дальше, пока мамуля пирожки стряпает и слюни сыночке-корзиночке подтирает.
Грублю, включив мразь, намеренно. Вдруг получится замотивировать поца. Порой таких нужно лишь слегка расшевелить, а там уже человек сам втягивается, разок прочухав эндорфиновый приход.
Однако с этим такой финт не работает. Чтобы кого-то разозлить, надо чтобы этот кто-то хоть какую-то гордость имел.
– Сорок пять секунд.
– Да вырубай таймер, – с досадой отмахиваюсь. – Очевидно же, что партия бракованная попалась. Ещё немного и обосрутся. Сорян, куколка, – прицыкнув, киваю Белинской. – Думал, повеселимся, а оказалось, что мы попали на утренник в детском саду.
Аврора ничего не отвечает. Вместо этого манерно лениво поднимается с кресла и подходит к столу, беря револьвер. Взвешивает его, примеряясь, разглядывает.
– Можно я попробую? – спрашивает у Барина и, получив невербальное разрешение, оборачивается на каблуках ко мне. Прицеливается в грудную клетку, сощурив один глаз, и… нажимает на курок.
Испуганный визг Марьяны и тихий щелчок вернувшегося на место спускового крючка оповещает, что в каморе оказалось пусто.
Ух, пронесло.