Яблоко по имени Марина
Шрифт:
Однажды, улучив момент, когда Ольга одна собирала грибы у большой коряжины, я подошел к ней.
— Чур! Это мое место, — предупредила она.
— А я и не претендую, — сказал я. — Поговорить хочу.
— Хотеть не вредно, — улыбнулась Ольга. — А что, разве мы никогда с тобой не говорили?
— Да я не так хочу поговорить…
— А как?
— Сама знаешь…
— Не-а, — она насмешливо покрутила головой. — Я недогадливая, мне все объяснять надо.
— Хочу с тобой дружить, — набравшись смелости, выпалил
— А мы, что, разве не дружим? — Ольга смахнула со лба выбившуюся из-под косынки прядь волос и насмешливо посмотрела на меня. — Вон у нас какая славная компания!
— Да я не про то…
— А про что? — она явно издевалась надо мной, но я решил идти до конца и, как ни трудно, признался: — Ты мне нравишься.
— Ах, вот ты про что! — Ольга изобразила удивление. — Ну, мало ли кому я нравлюсь, Паша…
— Ты красивая, — проговорил я.
— Еще скажи, что лучше всех, — засмеялась Ольга.
— Лучше, — подтвердил я, обмирая от догадки, что мои слова Ольгу забавляют, не более.
— Вот что я тебе скажу, — Ольга как-то по-взрослому посмотрела на меня. — Мы с тобой можем быть друзьями, если ты так хочешь. Но не больше.
— Почему? Я что, хуже, — мне хотелось упомянуть имя Мишки, но я пересилил себя, — хуже… других?
— Не хуже и не лучше, — ответила Ольга. — Ты для меня не особенный. Вот в чем вся причина, и ничего тут не поделаешь.
— Но, может, я стану особенным?
— А вот когда станешь, тогда и поговорим, — Ольга оглянулась по сторонам. — Ой, а Зоя с Мишей нас не потеряли? Ау!
Мне стало так плохо, что и представить невозможно. Хотелось провалиться сквозь землю, только бы Ольга не видела, как у меня задрожали губы и кровь отхлынула от лица. Но провалиться я не мог — мог лишь отвернуться, что и сделал.
— Ау! Ау! — кричала Ольга.
Я понял, что ей не хочется оставаться наедине со мной, и потому побрел прочь. Я слышал, как Зойка и Мишка весело аукали в ответ Ольге, и специально шел в противоположную от их голосов сторону.
Корзину с грибами я оставил возле той коряжины, с которой Ольга срывала золотистые ожерелья опят. Вечером мне ее принесла Зойка:
— Грибами-то что разбрасываться? — заметила она. — Мать замаринует, будете всю зиму с картошечкой их есть.
— Спасибо, — ответил я. — Только грибы я не люблю.
Зойка не стала уточнять, с каких пор я перестал любить опята. Она, конечно, догадалась, что я не просто так кинул корзину в лесу. А может быть, Ольга ей что-то успела рассказать. Хорошо бы, чтобы Мишка ничего не узнал. А то ведь задразнит, зараза.
— А где твои родители? — спросила Зойка. — Что-то не слышно их.
— В кино пошли, — оповестил я. — «Тарзана» в который раз смотрят. Очень им нравится.
Зоя посмотрела на корзину с грибами и спросила, не
Я молча тянул кошку к себе, Зойка — к себе: вцепилась и не отпускала и смотрела мне прямо в глаза, ни слова не говоря. Иногда мы забавлялись, кто кого пересмотрит — была в наше время такая забава, да и сейчас, кажется, в «гляделки» играют. Зойка обычно моргала первой, и ей приходилось выполнять условия спора.
— Первый моргнешь, — заявила она.
— А хотя бы и так, — ответил я. — Ну и что?
— Сделаешь тогда, что я захочу, — она не отрывала от меня взгляда. — «Американка»!
«Американка» — такая игра на выполнение желания, которое заранее не знаешь. Выигравший мог заставить тебя выйти на улицу и прокукарекать перед всем честным народом, или пролезть под столом, или решить заданные на дом задачи и дать списать победителю, или даже принести банку малинового варенья из домашних припасов. В общем, игра серьезная.
— А мне-то что, — равнодушно повторил я. — Все равно ты первая моргнешь.
— Ни за что, — Зоя потянула кошку к себе, и та недовольно мяукнула.
— Отпусти ее! — попросил я.
— А что, тебе жалко дать ее погладить? — она и не думала выпускать Дуньку.
И тут я вдруг, неожиданно даже для себя, спросил:
— Тебе Ольга что-нибудь говорила?
— Интересно, чем она лучше других? — Зоя отпустила наконец кошку. — Что вы из-за нее с ума сходите?
— Никто не сходит, — соврал я и моргнул.
Но и Зойка тоже моргнула. Мы одновременно моргнули. Я ручаюсь в этом! Но она, кажется, чуть-чуть, на полсекунды позже.
— Проиграл! — подытожила Зоя.
— Ты тоже, — возразил я. — Не моргнула, что ли? Не ври!
— Так нечестно, — уперлась Зоя. В ее глазах сквозило столько отчаяния, что мне стало жалко ее, и я согласился: да, мол, ничего не поделаешь — наверное, я проиграл. Измученная нами Дунька с недовольным видом улеглась на коврике и, вылизывая себя, косилась на нас. Зойку, казалось, она больше не занимала.
— Закрой глаза, — потребовала она.
Мне хотелось поскорее от нее отвязаться, и я послушно зажмурился. Зойка подошла ко мне. Я слышал ее прерывистое дыхание. С чего она вдруг так разволновалась? Зойка уже дышала прямо мне в лицо. Теплый выдох окатывал меня теплом, и тянуло слабым запахом зеленого лука и вареного яйца: наверное, Зоя наелась, перед тем как понесла корзину мне. Душок, исходящий от нее, мне не нравился, но приходилось терпеть: проиграл!