Ядерные материалы
Шрифт:
Из фраз, оброненных врачом, выходило, что афера с пожаром и инсулином раскрыта и теперь неминуемо начнется скандальное расследование с определенного рода выводами.
Он не ошибся: под утро в каюту к нему пожаловал капитан с двумя матросами и в приказном порядке приказал предъявить к досмотру личные вещи, а также потребовал прохождения дактилоскопической экспертизы, объяснив, что неизвестный искушенный злоумышленник совершил прошедшей ночью диверсию, выведя из строя турбозубчатый агрегат.
Забелин невольно присвистнул...
На судне, похоже, начиналась партизанская война. И нешуточная: вывод из строя передаточного звена между винтом и турбиной означал серьезную травму, чье "лечение" могло проходить исключительно в условиях стационара, то есть ремонтного дока.
– Вы, кажется, удивлены?
– спросил его капитан, ставя на стол склянку с какой-то ваксой и вытаскивая из пластиковой папки лист плотной бумаги.
– А вы?
– в свою очередь спросил Забелин.
– Я был готов к проискам...
– расплывчато ответил капитан.
Как бы ни были омерзительны обыск и доморощенная процедура со снятием отпечатков пальцев, противиться им Забелин не стал, сознавая обоснованность подобных действий командования.
Когда матросы и высший начальник покинули каюту, он смыл краску с пальцев, что удалось не без труда, ибо ядовитая вакса неясной консистенции въелась в кожу намертво и пришлось оттирать ее пемзой; затем убрал на место разбросанные после шмона вещи и - поднялся на верхнюю палубу.
"Скрябин" шел на тихом тяжелом ходу, приближаясь к месту упокоения "К-219".
Дул легкий нежный зюйд, щекотно забиравшийся под футболку. Синь тропического неба отдавала химическим ультрамарином.
Забелин, облокотившись на фальшборт, вглядывался в лохматые гребни малахитовых волн. Думалось ему путано и горько: о странном плавании с неясным финалом, о вывертах незадавшейся жизни... Вот же - из одного болота в другое... Невольно вспомнился лимузинщик Боря, которому в настоящий момент он вдруг остро позавидовал - катается сейчас небось всвоем мощном "Кэдди" по лабиринту Манхэттена...
Обернулся на шум шагов: к нему направлялся уполномоченный от МЧС.
– Кажется, нам стоит переговорить...
– произнес Прозоров, пожимая ему руку.
– На судне происходят знаменательные, мать их, события...
– И уже давно, - согласился Забелин.
– Имеете в виду смытого за борт штурмана?
– Мне кажется, штурман покинул борт через иллюминатор, - сказал Забелин.
– Это шутка?
– равнодушным тоном спросил Прозоров.
– Предположение.
– С вас тоже сняли отпечатки?
– спросил Прозоров, узрев черноту на кончиках пальцев собеседника.
– Да, подчинился демократии, тем более Кальянраман первым подал пример... А вы прошли процедуру?
– А у меня алиби, - сказал Прозоров.
– Ну-с, - он вскинул вызывающе голову, - давайте вернемся к оставленной вами теме. Она меня, сознаюсь, заинтриговала.
– Прежде чем интриговать вас дальше, хотелось бы узнать, с какой именно целью вы здесь очутились, - сказал Забелин, уже окончательно утвердившись в мысли, что с этим человеком в сложившихся обстоятельствах так или иначе придется поговорить начистоту.
Прозоров, усмехнувшись, посмотрел на океан. А затем отчетливо и твердо произнес:
– Винты от батискафа скинул за борт я. Повинуясь не логике, а инстинкту. Кто я? Представитель спецслужбы. Почему здесь? Судно перевозит опасную контрабанду. Данный факт выяснился, увы, с большим запозданием, но все-таки догнать судно мы чудом сумели.
– Кто это "мы"?
– насмешливо спросил Забелин.
– Министерство по чрезвычайным ситуациям?
– А что?
– пожал плечами Прозоров.
– Вполне приемлемая формулировка. Адекватная сути происходящего.
– Ну и что вы можете сделать тут в одиночку?
– с насмешкой спросил Забелин.
– Почему в одиночку?
– оптимистически заявил Прозоров.
– Есть вы, например... Честный, надеюсь, человек, офицер...
– А если без стеба?
– неприязненно спросил Забелин.
– И без комплиментов, рассчитанных на придурков?
– Хорошо, - спешно поправился Прозоров.
– я проник сюда один, потому что факт нахождения груза на борту контрабя подлежит проверке оперативными методами. Лобовых действий наши чиновные инстанции испугались: дескать, если отрабатывается ложный след, то в очередной раз поднимется шум по поводу учиняемых российскими милитаристами препятствий благородным целям Гринписа. В общем, политические реверанс дрожащих за свои кресла функционеров. Понятно? А теперь - получите новость: у меня вчера вышел из строя спутниковый телефон. Знакомая история?
– В чем состоит предмет контрабанды?
– отрывисто спросил Забелин.
– Вам обязательно знать?
– Да, поскольку это может многое прояснить.
– И этим многим вы со мной, надеюсь, поделитесь?
– Не торгуйтесь. Тем более у вас, как и у меня, кстати, похоже, просто нет выхода.
– Предмет контрабанды, - монотонно пояснил Прозоров, - представляет собой суровую партию взрывчатки, чей эквивалент превышает, по моим сведениям, тонну тротила. Теперь вопрос: как такой факт соотносится с вашими тайными знаниями?
– Сразу не соображу...
– Тогда, может, попробуем сообразить объединив усилия? Или как?
– Или как...
– вздохнул Забелин.
– Ладно... Дело, значит, такое...
Он рассказал обо всем, что знал: о команде, о визите Сенчука в каюту штурмана, об ограблении нью-йоркской квартиры Уолтера, об афере, задуманной и воплощенной врачом, о документах в каюте Кальянрамана...
– Так что доктора вполне могут вздернуть на pee, - подытожил без тени юмора.
– Здесь нет рей, - сказал Прозоров, оглядев высившиеся над их головами надстройки.