Ядовитое жало
Шрифт:
Москалев не дописал фразы, так как в этот момент кто-то подкрался сзади, закрыл мягкими ладонями его глаза, и девичий голос проворковал над ухом:
— Угадай!
У Валерия перехватило дыхание: Оля! Нашла-таки… Охваченный страхом, он торопливо схватил пальцами лист, скомкал его и лишь тогда разнял руки девушки.
Он не мог унять нервную дрожь и сказал как бы в оправдание:
— Испугала…
— А что ты писал? Письмо? Кому? — девушка заметила состояние Валерия, но не поняла причины его волнения. Ей хотелось растормошить
— Кому надо, Оля… — сухо сказал Москалев и поднялся с пенька.
— Родным? Девушке? —Оля притронулась к его локтю.
— Отстань! — отстранился от нее партизан. Грубость Валерия неприятно поразила Ольгу, она удивленно посмотрела на юношу и обиженно поджала губы.
— Извини… — буркнул Москалев.
— Валерий, может быть, вы все-таки объясните, что с вами происходит? —переходя на официальный тон, спросила Ольга. — У меня такое впечатление, что вы избегаете встречи со мной.
— Не выдумывай. Просто так получается.
— Нет, не просто, — покачала головой Ольга. — Я заметила, вы стараетесь не попадаться мне на глаза. Странно. Разве я проявила какую-нибудь нетактичность, была навязчива или обидела вас чем-либо? Скажите, Валерий. Вы поймите мое положение: я всем рассказываю, как вы меня спасли, а мой спаситель видеть меня не хочет.
Валерий угрюмо молчал.
Девушка долго испытывающе глядела на него. Наконец произнесла негромко.
— Я не хочу лезть к вам в душу, Валерий, но мне кажется, что вас что-то мучает. Я угадала? Может быть, я могу чем-либо помочь? Доверьтесь мне, Валерий. Серьезно! Я так хотела бы вам помочь, сделать что-нибудь хорошее, приятное для вас. Но только не подумайте, что я навязываюсь. Ведь могут быть и простые человеческие взаимоотношения.
— Ты, Оля, хороший, счастливый человек… — сказал Москалев, отворачиваясь.
— А вы разве плохой? Вы прекрасный, мужественный человек, Валерий. Я ведь помню, как вы вели себя, когда нас преследовали враги. Я помню каждое ваше слово, жест. Нет, для меня вы настоящий человек, герой.
— Спасибо, Оля. — Валерий схватил руку девушки и крепко сжал ее. Он был взволнован. — Вот ты и помогла мне. Теперь я знаю…
— Что вы знаете?
— Знаю, что мне делать. — Партизан смотрел на девушку смеющимися глазами, в которых блестели слезы.
— Вы говорите загадками. Вы любите говорить загадками, Валерий.
Неожиданно для Ольги Валерий поцеловал ее в щеку и, ничего не сказав, быстро зашагал в сторону хутора.Ольга несколько раз окликнула его, но он не остановился и даже не оглянулся.Юра Коломиец «оформлял» второго Когута.
Еще в лесу, предвидя, что у него будет много работы, капитан Серовол доверил это дело своему помощнику. Он шепнул Юре на ухо: «Когута–первого я уже перекрестил на Кузьму Горбаня, придумал ему легенду. Он в третьей роте. Оформи в том же духе второго. Скажи - «капитан так приказал». Это был весь инструктаж - Серовол уже убедился, что Юра с
Когут–второй сидел на скамье, ждал, что скажет «писарь». Хлопец поспал в клуне на сене часа три, отдохнул и уже не выглядел таким измученным и несчастным, как при первой встрече. Только глаза его по–прежнему были печальными. После сна его тянуло на зевоту, и, зевая, он каждый раз прикрывал рот ладонью левой руки.
«И у того глаза были печальными, - вспомнил Юра.
– Печальными и злыми. Но ведь это дело характера. Андрей Когут может быть суровым человеком, может быть и мягким, душевным. Кто же из этих двух настоящий, с настоящим горем, а кто тот, для которого чужое горе только личина?»
Юра перебрал в памяти рассказы одного и другого Когута, сопоставил их и снова убедился, что рассказы эти полностью совпадают. Только в одном месте имелось нечто, похожее на расхождение. Когут–первый говорил о гибели своих родных, как об уже установленном, не подлежащем сомнению факте, а этот, второй, что сидел сейчас перед Юрой, не утверждал, а предполагал: «Я думаю, они все погибли», - сказал он. Но, может быть, слово «думаю» возникло случайно, и Когут–первый мог выразиться точно так же?
Нужно проверить.
— Андрей, ты сказал, что все твои родные погибли.
— Погибли.
— А если не только тебе, а и кому-нибудь из них удалось спастись? Ведь бывают всякие случаи, бывают прямо-таки чудеса.
Когут вздрогнул, пристально посмотрел на «писаря» и тут же отрицательно покачал головой.
— Трудно… — сказал он с тяжелым вздохом. —Нет, нет, на это надеяться нельзя. То было бы действительно чудом. Я думаю, они погибли все…
«Все-таки он оставляет место для чуда, кажется, он хотел бы, чтобы такое чудо произошло, - ответил про себя Юра.
– Эту тему больше не буду трогать, но можно бросить другой пробный камешек».
— Значит, так, друже, —решительно и чуточку насмешливо сказал помощник капитана Серовола, пристально глядя в глаза новенького. — Никакой ты не Андрей Когут и никто твою семью не уничтожал… Ясно?
Когут–второй сперва не понял, затем изумился и испугался. Да, страх пришел к нему после недоумения, после того, как он понял, что ему не верят. Все было естественным для настоящего Андрея Когута. Но ведь это могло быть только игрой…
— Как так? — вскрикнул новичок, широко раскрывая глаза.
— А вот так… Я доложил капитану о тебе, а капитан приказал… —Юра специально растягивал слова, наблюдая, как меняется выражение лица Когута–второго. — Капитан приказал… перекрестить тебя.
— Зачем?
— А я откуда знаю? Я — писарь. Он мне не докладывает. Может быть, он тебя на какое секретное задание послать собирается и не хочет, чтобы кто-нибудь узнал, что ты, Андрей Когут, был в партизанском отряде.
Кажется, слова о секретном задании еще больше удивили и испугали Когута–второго.