Ядовитое жало
Шрифт:
— Наверх? — спросил Серовол.
— Нет, в подвал. Завели в голую, вонючую камеру.
Там зажгли газовый фонарь, Ганс закрыл железную дверь и начал меня допрашивать. Между прочим, комната эта к допросам приспособлена - свет бьет мне в лицо, а лица Ганса не видно. Сперва взялся круто. «Ты, говорит, партизанам продался. Почему столько времени о себе знать не давал? Откуда узнал, что я в Княжполе нахожусь?» И еще в таком духе, как вы, товарищ капитан, предсказывали. Ответил я ему на все, сказал, что меня в адъютанты к Бородачу берут. Ганс вроде тише стал, но вдруг заявляет: «Хорошо, проверим, кто ты такой. Для начала помоги нам схватить
– удивляюсь я.
– Нет, что вы, мне в этот отряд ходу уже не будет, меня сразу на подозрение возьмут. Посылайте куда-нибудь в другое место». Тогда он задумался и говорит: «Подожди!» Забрал фонарь, закрыл меня в этой камере. Наверно, минут десять–пятнадцать его не было. Приходит и заявляет: «Твоих товарищей трогать не будем. Пойдешь в свой отряд и будешь выполнять все, что скажет тебе другой наш агент. И запомни, теперь у тебя новая кличка - «Иголка».
— Почему потребовалось менять кличку, не сказал? — спросил Серовол.
— Нет, а я не спрашивал, старался поменьше вопросов задавать. Даже о том, как я найду второго агента, чьи приказы должен выполнять, не стал интересоваться. Ганс мне сам об этом сказал. Говорит: «Ты не ищи, тебя будут искать и найдут».
— Интересно. Как же?
— Ганс приказал мне, как я появлюсь в отряде, ходить, надев кепку козырьком назад…
Юра разочарованно фыркнул в отряде частенько можно было встретить какого-нибудь бойца, надевшего головной убор задом наперед. Некоторые даже считали это признаком особого партизанского шика.
— Значит, кепку козырьком назад, за правое ухо — сигарету, карандаш или что-нибудь другое — ветку, цветок, — продолжал Валерий, — а в левой руке обязательно белый платочек, обернутый вокруг указательного пальца. Вот в таком виде я должен показываться перед другими. Я ему говорю, — левая рука у меня раненая, может быть, платочек можно держать в правой? Он рассердился, начал меня ругать. Говорит, что я прикидываюсь ослом. В общем, держать платочек нужно в левой руке и обязательно обернутым вокруг указательного пальца. На прощание вытащил из кармана фляжку, налил в чашечку самогонки, заставил выпить, —я отказался, говорил, что хлопцы услышат запах, — выпил сам, за мое здоровье, и отпустил с богом.
— А оружие? — не утерпел Юра.
— Не спеши, Художник, я еще не досказал, — с досадой бросил в сторону Коломийца Москалев. — Тут, товарищ капитан, произошло очень интересное. Когда мы поднялись из подвала на первый этаж, Ганс крикнул: «Филинчук, отдай ему оружие!» Вы слышите? Филинчук… Такая же фамилия, как у того полицая, что в лесу на меня чуть ногой не наступил. Конечно, я не утверждаю, что это тот самый человек.
— Лица его не рассмотрел? — спросил Серовол.
— Нет, все на меня светили.
— А он тебя мог узнать?
Москалев ответил не сразу, подумал хорошенько.
— Вряд ли. Он меня видел то в лесу две–три секунды. И лицо у меня было тогда поцарапанным, все в крови. А может, и не тот. Однофамилец.
Серовол заходил по комнате своей «пульсирующей» походкой: то задерживая шаг, то ускоряя. Он обдумывал все, что рассказал Москалев.
Видимо, сложившаяся обстановка его устраивала, и он заявил почти весело:
— Ну что ж, Москалев, надевай кепку задом наперед и приступай к своим обязанностям. Потолкайся среди хлопцев. Платочек есть? Вот и отправляйся на свидание с коллегой. В случае объявит он себя, ты сразу не беги сюда, но и не скрывай, что часто бываешь в этой хате - ты почтарь, тебе дают секретные задания, тебя хотят сделать адъютантом Бородача. Давай!
Москалев ушел.
Юра, подчиняясь какому-то тягостному предчувствию, подошел к окну и проводил взглядом удаляющегося Валерия. Тот шел сутулясь, усталой походкой, как будто нес тяжесть тех испытаний, какие судьба с такой щедростью свалила на его плечи. И Юра почему-то подумал, что видит Москалева в последний раз.
Капитан Серовол был занят своими мыслями.
— Юра, тебе два поручения, —сказал он, словно очнувшись. — Первое — голуби. Проверь, расспроси, только без шума. Второе — прикажи «близнецам» явиться ко мне. Одному сразу же после обеда, другому на час–полтора позднее. И сам приходи к этому времени.
Коломийца нельзя было упрекнуть в отсутствии служебного рвения, тем более, что дело шло о выяснении, на сколько вероятно его предположение, и все же он вернулся ни с чем. Партизаны не могли подсказать, где бы Юра мог достать до зарезу потребовавшуюся ему пару голубей, местные жители пожимали плечами - в их лесных краях эту птицу не разводят. И только боец Стельмах бросил в душу Юры еще одно семя надежды, подтвердив, что он и его напарник Портной, сидя в секрете, видели голубя, летевшего в юго–восточном направлении. Однако, какой это был голубь - домашний или дикий, Стельмах не мог сказать, а Портного Юра не смог увидеть, так как тот ушел на задание.
Версия о голубиной почте, еще недавно казавшаяся столь правдоподобной, рассыпалась, становилась сомнительной. Ей не хватало одного важного звена.
Капитан Серовол весьма спокойно отнесся к неудаче своего помощника, поинтересовался лишь тем, кто из «близнецов» явится первым.
Голубей будем искать, Юра, -сказал начальник разведки, бережно заворачивая в обрывок газеты какую-то фотографию с обгоревшими краями.
– А сейчас проведем небольшой психологический эксперимент над обоими Когутами. Совершенно безболезненный. Твое дело - молчать и наблюдать.
Эксперимент начался с Когута–первого. Он вошел в хату и остановился у порога. Он был заметно встревожен неожиданным вызовом и, кажется, не мог или не особенно старался скрывать свое волнение. Судя по всему, его интересовало только то, зачем он потребовался капитану. Стоял у порога и нервно покусывал губы.
— Как твоя фамилия? — весело, едва сдерживая улыбку спросил Серовол.
— Когут, — с подчеркнутой готовностью ответил «близнец», — Андрей Когут.
Капитан скривился, неодобрительно покачал головой.
— Вот те на! Что я тебе говорил? Нету Когута в нашем отряде…
— Я думал вам настоящую… — смутился Когут–первый и конфузливо покосился на молчавшего «писаря».
— Так как же твоя фамилия? — Серовол казался рассерженным.
— Горбань, — оправившись от замешательства, бодро ответил «близнец», — Кузьма Горбань.
— Это другой разговор! Привыкай…
Уже смягчившись, капитан расспросил Когута–первого о здоровье, настроении, о том, как к нему относятся в роте, а после приступил к главной теме.