Ядовитые узы, или Два зельевара — гремучая смесь
Шрифт:
Я знала, что некоторые яды воздействуют напрямую на мозг и повреждают некоторые функции. Что, если с соседом случилось худшее?
– Лирон Вейден, Вы бредите! – мне бы вырвать свою руку, как из капкана, но я стояла и лепетала что-то невразумительное. Будто неосознанные действия Вейдена лишили способности двигаться и соображать. А еще это было приятно. Гхар, до того приятно, что мысли окончательно меня покинули, оставив только радостную легкость и желание обнять весь мир. Начиная с одного невыносимого мужчины. Ой. Признаться в этом даже перед самой собой было очень… непросто. Голова кружилась,
– Нет, Данари, – я потерялась в синей дымке его глаз, – бредил я все шесть лет до сего дня.
Лавочник сел на постели в простой домашней рубашке, в которую его переодела сестра, и, чтобы опереться о кровать, отпустил мои руки. Я тогда стыдливо отводила взгляд – несмотря на то, что за годы практики повидала многое. И тогда же поняла, что опасаюсь за его жизнь. Поначалу не придала большого значения, я за каждого пациента по-своему переживала, но когда его пульс замедлился до критической отметки, а Вейден больше часа не приходил в сознание, мое собственное сердце на мгновение остановилось. А потом я методично и быстро работала, перебирая варианты противоядий. Словно наблюдая за собой со стороны.
– Данари, Вы вернули меня к жизни, – теперь от его близости стало неловко. Такое чувство, что он вот-вот меня обнимет. Хочу ли я этого? Нет, не должна! Но сердце отчаянно желало обвить руками его шею, обхватить широкие плечи и спину. Почувствовать каждый изгиб мускулов под серой тканью. Он был здесь, такой живой и … почти мой. Даже если я это придумала.
– Не стоит благодарности, – скороговоркой выпалила я, не зная, куда деть руки и глаза, – это мой долг.
– Еще как стоит. Назавтра меня бы сожгли на погребальном причале, – его взгляд бродил по моему лицу, изучая то ли черты, то ли мысли, – поэтому просите все, что пожелаете.
– В разумных пределах? – я невольно улыбнулась, подхватив его настроение.
– Никаких разумных пределов, – Боги, какая у него улыбка! Если бы он так посмотрел на меня в первый день, я бы влюбилась в него как кошка еще тогда, два года назад.
Я все-таки непостижимым образом влюбилась в своего врага. Зелье откровения сказало правду. Но розовый туман притуплял чувство опасности.
– Тогда, – я прочистила охрипшее горло, – поцелуйте меня, лирон Вейден.
Сам же сказал, что никаких разумных пределов. Меня ему не в чем упрекнуть. Пусть скоро мы расторгнем фиктивный брак и больше никогда не встретимся – а я точно уеду, как только продам квартирку, потому что не смогу жить с ним рядом и быть чужой. Пусть. Но это мгновение я сохраню на всю жизнь.
Глаза соседа ошеломленно распахнулись и по мере понимания темнели. В платье стало жарко. Настолько, что я слегка пожалела о своем желании. Словно во сне, его лицо медленно приближалось к моему. Когда между нами остался дюйм, я закрыла глаза, уплывая куда-то далеко. Внутри все трепетало – и пело от восторга.
Его руки приподняли мое лицо, захватив теплой чашей, и губы осторожно коснулись моих. Я узнала бы их из тысячи других, слишком часто видела каждый насмешливый изгиб, что успела изучить. А теперь наяву чувствовала их нежность, переходящую в настойчивость. Мои губы приоткрылись под напором его языка, и я пропала. Вцепилась в его плечи и почти упала на него в кровати, но иначе не смогла бы удержаться от наплыва воспламеняющих эмоций. Когда руки Вейдена оказались на моей спине, я открыла глаза. Солнце, осознание происходящего усилилось во сто крат. Рин Вейден целовал меня. Просто умопомрачительно целовал.
А вокруг нас ширился радужный спектр, свет которого не могла вместить комнатка на втором этаже. Наши ауры слились воедино и сияли. Физически дарили ощущение безграничного счастья, уверенности и тепла, растущего и растущего из сердца.
Наконец мы оторвались друг от друга, чтобы отдышаться.
– Данари, – его сапфировые глаза сверкали неведанным ранее блеском, – когда я сказал, что ты вернула меня к жизни, то имел в виду не только спасение моего бренного тела. Ты спасла мою душу.
Я ликовала – он говорил правду. Все же в странном даре есть свое преимущество.
– Данари, – он поднес мои руки к губам, и в груди била крыльями одна мысль – только не отпускай меня, не отпускай! – никогда бы не подумал, что скажу это, но… собственные ошибки иногда полезны. Я варил отворотное зелье, дурак.
Мои брови поползли вверх.
– Ты тоже думал, что ходишь привороженный?!
Его мимика отзеркалила мою, и мы оба рассмеялись. Не было ни малейшей неловкости – за годы рядом наши пространства пересекались слишком часто. Вейден давно стал частью моего мира, а может, центром.
– Дана… – он ласкал взглядом, и я плавилась под ним, как воск, – на грани жизни и смерти я понял истину, – глаза лавочника смотрели мягко и предельно серьезно – сочетание, от которого в исполнении Вейдена снесло крышу, – можешь представить мое отчаяние! Я был уверен, что ты никогда не взглянешь в мою сторону, кроме как со злостью или опасением. Но я ошибался… снова. Данари… Я принадлежу тебе весь, телом и душой. Ты вольна поступить как пожелаешь – забыть об этих словах или же стать моей женой по-настоящему.
«Стать женой по-настоящему». Могла ли я помыслить о таком вчера? Рассмеялась бы в лицо любому, кто предположил бы подобное. Но сейчас губы предательски растягивались в счастливой улыбке.
– Рин, – я волновалась, впервые произнося его имя (имею ли я на это право?) и вместе с тем испытывала ни с чего не сравнимое удовлетворение – оказывается, мне всегда этого хотелось, – я ничего не смыслю в семейной жизни. Даже в отношениях ничего не смыслю. Если тебя это не отпугнет, то вручаю тебе свою судьбу.
В омут с головой. Наиболее подходящее сравнение к сделанному шагу, но страха не было. Как и сомнений. Мы потеряли столько времени, тратя его на вражду. Стоило дать надежду лучшему. Как любая невинная девушка, обладающая элементарными знаниями из жреческой школы, я, конечно, робела от перспективы принадлежать Рину «и телом, и душой» в самом скором времени, но смущение смешивалось с острым любопытством. А моя женская природа тайно нашептывала, что быть его женой мне понравится даже больше поцелуя.