Ядовитые узы, или Два зельевара — гремучая смесь
Шрифт:
Я сложила вещи на большую груженую телегу, но Гришу оставила с собой. Вскоре каждый факультет взошел на повозки, запряженные «тягачами», как в нашем кругу называли огромных красных виверн. Когда-то тягачей вывели для перевозки таранов и катапульт. Теперь, когда потребность в военном деле отпала, их основной функцией стали карнавальные и торжественные шествия. Управляли ими мастера первой ступени, на одного из которых то и дело засматривалась Лили.
Удивительно, но Лайзы на нашей повозке не было. Абсолютно точно – ее сложно не заметить.
– Дорогие практиканты! –
Кто бы сомневался. Для меня так точно.
Повозки шли по главному городскому тракту – единственному, способному их вместить. На первой стояли музыканты и наставники во главе с Его Смирейшеством Карлионом, на трех остальных – выпускники трех факультетов, а замыкала шествие грузовая повозка. Пожелай кто-то уничтожить молодое поколение погонщиков и пестователей, он смог бы сделать это за раз. Не дай боги. Я осенила себя солнечным знаком и сделала глубокий вздох.
Корзина с Гришей стояла у меня в ногах и почти не привлекала внимания – у многих пестователей были питомцы, которых они пожелали взять с собой. У девчонок в основном кошки всех мастей, несколько парней могли похвастаться клеткой с говорящей арибой, обученной всяким непристойностям.
Внезапно мой питомец стал слишком открыто выражать протест от нахождения в корзине. Нет, он пытался привлечь мое внимание! Указывал на свернутую записку… Сердце бешено забилось, так, что этого не мог скрыть приталенный жилет. Кто угодно мог кинуть ее в корзину, от детей-попрошаек до одногрупников. Надо всегда быть начеку. Чего снарр хочет на этот раз?
– От кого это? – запечатанную бумажку ловко перехватил Робин.
– Не знаю, – я отчаянно соображала, как выкрутиться, – ты не видел, кто ее подбросил?
На выручку, как ни странно, пришла Лили.
– Неприлично лезть в чужую личную жизнь, – укорила она Роба.
– Но Сай-то нам не чужая! – тут же набычился он.
– И тем не менее, ее личная жизнь тебя не касается!
Робин сверкнул глазами, и между спорщиками непреодолимой молчаливой преградой встал Бретт.
Сами того не подозревая, друзья дали неплохое объяснение эльфийским запискам.
Знали бы они, какая там «личная жизнь». Поначалу я терзалась от невозможности немедленно прочитать письмо, но потом, по мере приближения к Селестару, все чувства затмил восторг. Мы ехали под арками прекрасных садов верхнего города, следили за изгибами подъездных дорожек, расходящихся вправо и влево к настоящим белокаменным дворцам, но самым главным потрясением была Хрустальная гора, которую каждый видел на востоке, если смотрел на небо. В ней когда-то выстроили Селестар, что на снартарилле значит «дворец-в-облаках». Множество арок и мостиков переплетались ажурной вышивкой, каскады воды освежали зеленые террасы. У ворот нас встретили каменные воины-близнецы со строго вытесанными лицами. Память о големах Джерса была свежа, и я неосознанно вжала голову в плечи – наши самые большие драконы были по колено этим колоссам.
Селестар давил, физически давил своей недосягаемостью и силой. Не нашлось бы лучшего способа продемонстрировать разницу между могучей горой и крошкой под ногами. Между вековым древом и листом, подхваченным порывом ветра. Между эльфами и людьми.
Селестар начинал гряду Хрустальных гор – произнес внутренний голос с интонациями снарра, воскрешая в памяти завтрак на острове в Солнечном океане. Вкус деликатесов, легкого вина и соленых брызг, чудом долетавших до меня – не иначе как на крыльях ветра. В груди защемило от близости к недосягаемому – наверное, нечто похожее испытывают погибающие от жажды в море.
Прочитать записку я смогла только урвав момент, когда все повернули головы в сторону очередного моста через пропасть.
«Постарайся понравиться мастеру Майлерису. Сделай так, чтобы он тебя выбрал».
И это все?! Ну хорошо, я ему понравлюсь! Да так, что поганый снарр…
«Что, позволь узнать?» – знакомый голос в моей голове вызвал целую лавину смешанных чувств. Но они его не касались – потому я начала про себя декламировать отрывок из поэмы моего любимого Алиссана. Чтобы полностью отвлечься – на снартарилле.
Голос Фила издал невнятный звук – вероятно, отображавший крайнюю степень удивления.
«Прекрати немедленно».
Ощутимая ярость в этом приказе разбила ровные ряды рифм, как смела игрушечных солдатиков со стола. Я вспыхнула.
«Ты не переносишь Алиссана потому, что он был человеком?» – вспомнилось, что во время «свидания» настроение снарра резко ухудшилось, стоило упомянуть невинную цитату. Или мой акцент настолько плох для нежного эльфийского уха?
«Иногда я начинаю жалеть, что не нашел другого исполнителя», – лед в голосе снарра промораживал до нутра. Исполнителя, вот как он меня называет?
«Насколько мне известно, я у тебя – не единственный «исполнитель», – не удержалась.
«Девочка ревнует?» – если эльф и удивился, он быстро взял себя в руки. Жаль, я не видела его лица.
– Да что б тебя гхары сожрали, выродка кусок!
– Простите, мастер Сайерона? – наставник Даск был единственным, кто осмелился нарушить кристальную тишину.
Боги, я сказала это вслух? Фил ответит… Клянусь, он мне ответит!
Затихающий смешок подсказал, что настроение эльфа снова подскочило вверх. А вот мне впору было провалиться сквозь землю.
Глава 20. Данари, или Вместе и навсегда
– Я был полнейшим идиотом, – и не поспоришь! Умудрился отравиться непонятно чем и даже не принял простейший антидот!
Вдвойне странно слышать подобное признание от него, да еще и передо мной. Лирон Вейден не из тех, кто открыто признает свои ошибки.
Пока я раздумывала, с чего вдруг такие метаморфозы, мою ладонь обожгло огнем. «Больной» прижал ее к губам, и это зрелище было самым невероятным из всего, что можно представить. С аурой мужчины тоже творилось что-то безумное – в водовороте смешивались признательность, злость, страсть, злость, восхищение, злость… слоеный торт какой-то!