Ядовитые узы, или Два зельевара — гремучая смесь
Шрифт:
– Ты, как всегда, права, милая сестра, – сердце встрепенулось – когда Рин успел подойти? – вот только в одном ошиблась.
– В чем же? – ее аура зажглась любопытством и беспокойством.
В ответ Рин молча шагнул ближе и взял меня за руку, наши пальцы переплелись.
Его рука была теплой и крепкой – к ней хотелось то ластиться, то идти хоть на край света, держась за нее, даже по узким северным карнизам. От этих мыслей я покраснела.
Челюсть Коры падала с той же скоростью, как ширились и зажигались ее глаза.
– Да, мы теперь вместе, – и добавил чуть слышно мне, – вместе
Глава 21. Рин, или Еще немного о поцелуях
– Прости меня за то, что вломился в твой дом и разгромил шкаф, – я запустил руку в общую чашу и положил на блюдо Данари кубик ридгийского лукума.
– Прости меня за то, что общипала твой Корвиус флорий, – Дана проделала ту же нехитрую манипуляцию, теперь сладость присоединилась к горе на моей тарелке.
– Прости за то, что подменил заячью лапку с твоей двери на собачью.
– Что… что ты сделал? – Данари подавилась смехом.
Шел второй час после закрытия лавки. Мы сидели на кухне и вспоминали все повороты и столкновения в летописи былой войны. Боли они не причиняли – ее сполна перекрывали другие чувства. Мы словно извлекали на свет Солнца старые ненужные вещи – порой забавные или уродливые – и избавлялись от них.
– А теперь съешь, – я вложил полупрозрачный кубик между ее губ и залюбовался, пока фантазия подкидывала любопытные картинки того, чем можно заняться вместе помимо поедания мармелада. Поначалу эта мысль казалась чуть ли не кощунственной по отношению к девушке, сумевшей простить и принять такого, как я. Но Данари умело пресекла попытки возвести ее на пьедестал богини.
«Поцелуйте меня, лирон Вейден» – и это когда я готов был поклоняться той, что спасла мне жизнь. Вызов в глазах, смущенный румянец – все это выдавало живую женщину, такую близкую и… желающую меня. Нет, ее любовь не способна низвести чувства до меньшего, вместо этого она возвысила меня самого, вслед за собой.
Будто и не было долгих лет злобы на весь мир. Я поднялся над прошлым, оно более не имело надо мной власти. Я был жив и свободен, метания и бесконечный поиск больше не рвали меня на части, а устремились в благодатном русле – мы с Даной хотели разбогатеть и открыть самую большую благотворительную лавку для нуждающихся. А еще – найти антидот к яду мантикоры.
Как никогда я был уверен в своих силах. Я чувствовал, что они способны перевернуть землю, но стремились к созиданию, благодаря Данари. Наши души вибрировали на одной частоте и мгновенно улавливали перемены в настроении. Залечивали малейшее искажение одним своим присутствием и возвращали в состояние безмятежной гармонии. Два элемента, призванные всегда осязать и уравновешивать друг друга.
Впрочем, это я напишу годы спустя в мемуарах, если доживу до преклонных лет, а пока я усадил свою кошечку к себе на колени.
Глава 22. Сайерона, или Шаги по льду
Позора много не бывает, поэтому до долины с ангарами я умудрилась опрокинуть корзину с Гришей, который облаял всех и каждого и вцепился наставнику Даску в филейную часть. За то, что отчитывал и обещал промыть рот с мыльным корнем? Друзья решили, что мое восклицание было адресовано автору послания, и ведь не ошиблись! А остальные просто посмеивались. Раньше я бы не выдержала такого удара по репутации, но теперь мне было по большему счету плевать.
Что меня интересовало – так это удивительное молчание о похищении яйца. Никто ничего не знал. Руководство приняло решение не сообщать студентам? Но какой резонанс вызвала эта новость среди наставников? А среди высокородных снарров? Пока был штиль, но воздух уже потрескивал разрядами будущей грозы.
И какой резон снарру в благосклонности мастера Майериса? Тоже на яйцах штаны просиживает? Поймала себя на мысли, что с упорством червя рою землю в поисках правды. Мотивов. Мне было любопытно, что эльф задумал. Зачем пошел именно таким путем. Но кто посвящает в планы марионетку…
– Смотри, смотри! – Лили прыгала от восторга на каждом примечательном повороте, и я вынырнула из невеселых мыслей – главным образом, чтобы не вызывать подозрений свой нелюдимостью. Когда колонна миновала задние ворота, увенчанные каменной драконьей головой, перед нами распахнулась салатно-зеленая долина холмов, многие из которых скрывали вход в ангары. А Селестар остался позади – неприступной крепостью-горой, утопающей в облаках.
Сердце забилось чаще. Где-то здесь крылатые лиграссы, прекрасные и величественные. Способные подняться даже над Селестаром. Вот кому нипочем ни эльфы, ни их высокородие. Нет никого древнее драконов. На лекциях Карлион рассказывал о первородных, с двумя сердцами и ипостасями, но также и о младших детях Ниариса, одаренных лишь одним сердцем. Таковыми являлись лиграссы. Интересно, кто рискует отправиться за детенышами на Закрытые острова и сколько человек просто возвращается.
– Дорогие практиканты! – Карлион взял слово со своей повозки, которую обступили остальные, – запомните этот день – вы ступили под сень великого Селестара! Его камни и долины помнят седую Эпоху, а может и сотворение Ниариса. Кто из вас знает, как и с какого языка переводится имя нашего мира?
Факультеты – каждый на своей повозке – оживились, студенты переглядывались и совещались. Я сама никогда не задумывалась о слове, звучащем естественней моего собственного имени, что со снартарилла значило «рожденная зимой».
– С эльфийского – «древний»! – выкрикнул кто-то.
– Давай, Сай, – подначивал Роб, – ты у нас знаток эльфийского!
– Я не… – начала было я, но в ушах раздался знакомый голос.
«Предвечный с хейнгвара, языка перворожденных драконов».
Лжет? Хочет снова выставить дурой?
– Мне тоже любопытственно, что скажет твоя молодая поросль, Карлион, – из-за ближайшего холма на изумрудной виверне выехал снарр в черном костюме погонщика. Солнце отливало золотом на значке мастера, а бледно-голубые инистые глаза источали холод. И почему снарров назвали солнечными эльфами? Им куда больше подошло бы прозвище «ледяные». Платиновые волосы эльфа были собраны по бокам в диковинные косицы – ни дать ни взять плетение северных мастериц, а сзади падали свободным каскадом – по плечам, по спине. А на повозках был настоящий курятник. Все хотели покрасоваться, но также опасались произвести неверное впечатление.