Ядовитый трон
Шрифт:
Он позволил тишине снова затянуться между нами, как и следовало ожидать, но затем наклонился вперед, сцепив пальцы домиком. Его золотистые глаза изучали меня своим пронзительным, интуитивным взглядом, но я больше не боялась. Я уставилась прямо на него в ответ.
— Общество хотело бы предложить тебе должность в наших рядах, Роуз. — Он изучал меня, ожидая реакции на это, и я ничего не могла с собой поделать. Я вздрогнула.
Это не имело никакого отношения к его — предложению вступить в народную армию, но он использовал мое второе имя. Он делал это только в редких случаях, обычно после особенно жестокой тренировки, которая оставила
Теперь я знала лучше. Он манипулировал мной, по сути промывая мозги, чтобы я стала его верным, обожающим солдатом. Прекрасна, как роза, со смертоносными шипами с ядовитыми наконечниками.
— Ты должна была знать, что всегда была предназначена для более высокой цели, моя прекрасная девочка, — продолжил он, почувствовав мое секундное колебание, как акула на кровь. — Такая сила, как у тебя, не могла быть растрачена в трущобах Америки, выброшена на дешевые подпольные бои за ничтожные ставки. Нет, Роуз, тебя тренировали лучшие. — Он имел в виду себя, высокомерный ублюдок. — А теперь пришло время тебе выполнить свой долг перед всеми нами. Перед своим народом. Передо мной.
Мои губы скривились от отвращения. — Я ничего тебе не должна, Уриэль. Я полностью оплатила свой долг, когда мы встречались в последний раз.
Его рот изогнулся в похотливой улыбке, и он провел языком по нижней губе, как будто все еще мог ощутить мой вкус там спустя два года.
— Внезапно я обнаружил необходимость взимать проценты.
Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы не реагировать. Не вскакивать со стула и не обхватывать руками его горло, не душить его до потери сознания, как он делал со мной тысячу раз до этого. Тогда, может быть, он отпускал.
— Это твоя возможность для величия, Роуз. — Он продолжал говорить, как будто не замечал моих убийственных мыслей, но я знала, что это не так. Уриэль мог читать меня лучше, чем кто-либо. Даже лучше, чем любой из моих украденных принцев. — Мы, с Обществом, внесли свой вклад. Мы обучали тебя, дисциплинировали тебя, дали тебе образование. Наш народ поставил тебя в идеальное положение, теперь тебе выпала честь вести нас в новую эпоху. Начиная со смерти монархий.
Его глаза сияли внутренним светом, когда он говорил, возбуждение просвечивало сквозь его холодный и спокойный фасад. Он напомнил мне лидеров культа или серийных убийц двадцатого века. Я видела старый документальный фильм о Теде Банди, о том, как он использовал свою внешность и обаяние, чтобы завлекать молодых женщин, а затем насиловал, избивал и убивал их. Уриэль производил такое же впечатление, за исключением того, что он не пытался убить меня. Пока.
Я прочистила горло и облизала губы, формируя слова в своей голове, прежде чем озвучить их вслух.
— Итак, как я понимаю, это вы сфальсифицировали — Выборы принцессы, чтобы я была зачислена в Академию Арбон?
Он ухмыльнулся, гордость излучалась всеми его порами.
— Это было нетрудно. Эта так называемая лотерея всегда была сфальсифицирована, с самого первого дня. Ты этого не знала, не так ли? Это совсем не случайно. Это разработано для того, чтобы обеспечить королевских особ генетически совместимым партнером для размножения.
На самом деле я все это знала. Но я понятия не имела, что Общество подстроило это, чтобы объявить меня победительницей. Само по себе это было ошеломляюще, что они стали такими могущественными за кулисами, чтобы иметь возможность осуществить это. Тем не менее, я сохраняла нейтральное и спокойное выражение лица. Нет смысла показывать свои силы врагу — потому что именно это доказывал мне мой сэнсэй. Ни один мой друг не устроил бы землетрясение, в результате которого погибли бы невинные люди, как невеста Джордана, Меган. Также они не похитили бы двух людей, о которых я заботилась больше, чем о ком-либо другом в этом мире.
— Изложи мне это ясно, Уриэль, — сказала я прямо. — Скажи мне, чего именно ты хочешь, и я приму это к сведению.
Его губы сжались, и я по опыту знала, что он зол на меня. Он, без сомнения, тщательно продумал эту драматическую презентацию того, чего хотело Общество, а я все это ему портила.
Он нахмурился, глядя на меня, затем, должно быть, решил, что я не в настроении для театральности. Вздохнув, он снова откинулся на спинку стула.
— Ты должна стать номинальной главой народного сопротивления, Роуз. Мы готовы выступить публично и вести борьбу непосредственно с монархиями, и нам нужно лицо. Ты и есть тот человек.
Я уставилась на него.
— Что, прости?
— Тебя готовили к этому с детства, красавица, — сказал он с уговаривающей ноткой в голосе. Внутренне я усмехнулась, потому что он чертовски уверен, что готовил меня к чему-то. И я сомневалась, что это что-то было из-за сопротивления. — Ты в идеальном положении, идеально воспитанная и из совершенно обыденной бедной жизни, к которой относится подавляющее большинство. Мы сделали это для тебя, Роуз. Сопротивление направляло каждый шаг твоей жизни со дня твоего рождения, и теперь пришло твое время блистать.
Мое сердце забилось в груди немного сильнее, а желудок превратился в лед. Он не просто перебрасывался случайными метафорами; он был абсолютно серьезен. Сопротивление планировало включить меня в Список принцесс с рождения, что означало…
— Кем была моя мать на самом деле? — Спросила я, не в силах сдержаться. Уриэль говорил мне, что они спланировали всю мою жизнь, имея в виду, что все, что случилось со мной, было вызвано их влиянием. Интернат, приемные родители, жестокое обращение… Все это было задумано. Без сомнения, это сформировало мое легко переносимое воспитание. Рассказывая мне слезливую историю, за которую сплотятся массы граждан, живущих за чертой бедности.
Губы Уриэля растянулись в самодовольной улыбке.
— Она была одной из нас.
Я моргнула, глядя на него, но этого было достаточно, чтобы передать мой шок.
— Она даже не умерла при родах, — сказал он мне, как будто делал мне одолжение. — Она просто никогда не хотела быть матерью. Она выполнила свой долг перед Обществом, а затем отдала тебя.
Мое сердце разлетелось на куски и превратилось в пыль в пустой полости моей груди.
— Тогда почему она? Если она не хотела детей… — Я замолчала, качая головой. Удары продолжали сыпаться, и это ломало меня.