Ядвига, последняя Баба Яга
Шрифт:
С фотографий смотрели красивые, умные мужчины, очень похожие между собой, и каждое поколение Кощеевых моложе предыдущего.
– Кощей, он же Бессмертный, Ольга Константиновна!
– Почти плача прошептала Ягги.
– Почему так!
– Конечно, он становится бессмертным в знаниях, сохраненных и преумноженных. Это его предназначение. Иногда, сохраняя это знание, он жертвует собой, и погибает. В нашей семье, это не первый случай, к сожалению...
– Какие такие знания так необходимо охранять, и почему за них готовы убить?
– Я не могу тебе сказать. Я не знаю.
– Неужели ваш муж не рассказывал вам?
– удивилась Ягги.
– Нет. Он не мог этого сделать. А я, любя его, не могла требовать этого. Понимаешь? Это его дело, он посвящал меня, насколько это было возможно. Мы, Ягишны, владеем совсем другими силами, мы можем управлять стихиями, элементами. Это наше врожденное качество. Даже, практически ничего не зная, интуитивно мы это можем. Ошибаясь, не всегда получая именно тот результат, которого хотим, но в итоге можем.
– А они? Кощеи?
– Кощеи лишены этого дара. В сказке правильно говорится, только очень иносказательно - они над златом чахнут. Ну, - бабушка усмехнулась, - это конечно, слишком примитивно. Не чахнут и не над златом... над знаниями. Охраняют. Знаешь, пойдем дорогая.
– бабушка улыбнулась и потянула Ягги за рукав.
– Пойдем, пойдем. Обязательно нужны положительные эмоции. Слезы и переживания дурно сказываются на нашей красоте. Устроим себе роскошный обед!
Ольга Константиновна взяла Ягги под руку и они направились к выходу.
– Сейчас возьмем такси и поедем, в одно чудное местечко. Оно принадлежит моей подруге Марье Моревне, ресторанчик "Семь сорок". Какой там форшмак!
Ресторан, оказался совсем маленьким, но очень уютным. На стенах, воспроизведены известные картины Шагала, точнее даже не воспроизведены, а весь ресторан это был маленький город, над которым плыли двое, и было ощущение, что ты живешь в этом чудесном городе, где живет любовь. На маленьких окнах - старинные переплеты, дерево изъеденное временем и вездесущими жучками. На подоконниках старинная швейная машинка, патефон с грампластинками, семейные старые черно-белые фото, кукла-музыкант. В вестибюле старинное высокое зеркало. Поглядев в него, Ягги увидела себя, но в очень открытом атласном, лососевом платье. С высокой прической, в тяжелом колье, лениво помахивающую веером. Ядвига с удивлением посмотрела на бабушку.
– Удивилась?
– Да. Странное зеркало...
– Нет, не странное. Старинное.
– И что... оно всех так показывает?
– Ягги...
– притворно воздохнула бабушка, - Ягги, только тех, кто это видит. Это зеркало, принадлежит моей подруге, она из очень старинного дворянского рода. Здесь оно немного скучает.
– Зеркало? Скучает?
– Конечно. Оно уже многое видело, и в нынешние стремительные времена ему немного грустно и скучно. Мало красавиц уделяют ему внимания.
– Свет мой зеркальце скажи?
– Улыбнулась Ягги своему отражению.
Зеркало тотчас сменило картинку. И Ягги увидела себя танцующей в большой и очень нарядной зале.
– Знаете, иногда я думаю, - Ягги несмело улыбнулась, - когда бываю во дворцах, когда... когда, мы с Костей были в Пушкино и в Павловске, что для меня было бы привычнее жить в таких больших домах, с высокими потолками, с картинами и каминами... что на меня очень давят наши маленькие квартиры... было такое ощущение, что я вернулась домой. Странно, да?
Зеркало, словно следило за тем, что говорила Ягги и показывало. Вот Ягги гуляет по большому парку, с зонтиком и в шляпе, в кружевных перчатках. Теперь она в легком пеньюаре выходит из спальни, обед в столовой, с большим камином.
– Нет, совсем не странно. Просто твоя душа вернулась в привычное окружение. Ты жила здесь, в Петербурге, и как видишь, - бабушка указала на зеркало, - блистала в свете.
– Что, это зеркало показывает прошлые жизни?
– удивилась Ягги.
– Ягуша, - улыбаясь, вздохнула Ольга Константиновна, - ты наивное дитя, до сих пор удивляешься таким элементарным вещам. Конечно, а что же еще может показывать самое обычное зеркало? Не волшебное, не сказочное, самое обычное, просто очень старое. Оно может показать, только то, что уже видело, и ничего больше. А тебе идет лососевый цвет...
– улыбнулась бабушка.
– Пойдем, я очень проголодалась.
В углу небольшого зала, музыкант тихонько перебирал струны гитары, известная "Семь сорок" сменялась "Бессоме мучо", и снова звучали еврейские печальные мелодии, неожиданно томно переплетаясь с испанскими напевами. Это завораживало и тревожило Ядвигу, она уплывала в след, за мелодией и совсем забывала про форшмак.
– Ты, так, дорогая останешься голодной. Хватит поддаваться очарованию Михаэлса, а то смотри, не заметишь и влюбишься в него. Он, совсем не замечая, разбивает трепетные сердца девушек...
– Коварный соблазнитель?
– Притворно испугалась Ягги.
– Нет, - печально улыбнулась Ольга Константиновна, - просто он любит лишь одну женщину - музыку, а обычные девушки, и не совсем обычные, - бабушка выразительно посмотрела на Ягги, - ему не нужны. Они лишь отвлекают его, от его страстной любви. А вечером, здесь поет его сестра, как она поет... надо будет обязательно, нам с тобой сходить ее послушать. Прелестная девочка, с большими печальными еврейскими глазами, и поет песни сестер Берри, и как поет! Почти на всех языках. Знаешь, немецкий язык, не самый музыкальный, он скорее подходит для командования на плацу, но она так поет на немецком про любовь, что я готова плакать!
– Удивительный ресторан, - улыбнулась Ядвига, - это подпольный клуб сказочных персонажей?
– Да.
– Согласилась бабушка.
Глава 24.
Неспешные разговоры за утренним кофе доставляли удовольствие и Ягги и Ольге Константиновне. Иногда Ядвига задумывалась, вот если бы ее бабушка не была такой строгой с ней, а вела себя как бабушка Кости, может быть и жизнь была бы у ней другая. Она бы раньше узнала, что она Яга, и может быть раньше встретила бы Костю...