Ядвига, последняя Баба Яга

Шестакова Галина Геннадьевна

Ягги расслабленно еще побродила по Невскому, постояла на любимом Банковском мостике, печально вздохнула и поймав такси поехала в гостиницу. Выпила кофе, посидев в гостиничном кафе, беспечно болтая ногой. Думала попытаться прочитать книги, оставленные Костей, но адреналин еще гулял по организму, не давая сосредоточится. Так бесцельно, досидев в кафе до одиннадцати, и не отчитавшись перед бабушкой пошла спать. Зайдя в номер, на карнизе окна увидела ворона. Он сидел нахохлившись и видимо, довольно давно ее ждал. Ягги открыла створку:

– Ну, и чем там все закончилось?

– Кар...
– насуплено сказал ворон.

– Давно ждешь. Понятно.
– сделала вывод Ягги.
– Обиделся.

– Кар.

– Ну ладно... Кар... Бабушке вот не позвонила. Она, наверное, волнуется, но уже поздно, не буду будить.

– Кар!
– возмутился ворон и улетел.

– Кар...кар...
– передразнила его Ягги, - холоду только напустила из-за тебя.

Обиженно захлопнула окно. Чувство одиночества в этом, раньше очень любимом городе накрыло, Ягги забралась в постель и заплакала.

Глава 19.

Утром, Ягги собралась позавтракать, отчитаться перед бабушкой и поразмыслить над дальнейшими действиями. Снова в гостиничное кафе идти не хотелось, какое то там все пластмассовое на вкус, даже кофе, не говоря уж о чае, к которому Ядвига предъявляла повышенные требования. Поэтому решила прогуляться до ближайшего кафе рядом с гостиницей. Там она получила вполне удовлетворительный чай, в чайнике, овсянку и пирожное. Так же получила выговор от бабушки и Кати. Но, как то не особенно расстроилась, и опять забыла рассказать бабушке о вороне, из-за нагоняя. Рассеяно вышла из кафе. На сегодня запланировала найти бабушку Кости, и никак не могла решить, сразу пойти или зайти в гостиницу переодеться. Состояние рассеянности, преследовавшее ее со вчерашнего вечера, стало раздражать, и чтобы хоть как то от него избавиться, Ягги решительно направилась в гостиницу переодеться и поехать к Киру во двор, поговорить с дворничихой. Зайдя в номер, Ягги остановилась на пороге, вся рассеянность мигом исчезла. Весь номер был перевернут, все вещи валялись на полу. Был обыск, причем такой же, грубый и нахальный, как у нее в квартире. Ягги, бессильно села на кровать.

– Кар!
– поздоровался ворон, заглядывая одним глазом в окно.

– Ты ведь видел, кто это сделал?
– строго спросила Ядвига.

– Кар...
– то ли подтвердил, то ли опровергнул ворон.

В сумочке зазвонил телефон.

– Да...
– устало протянула Ягги.

– Ты ведь носишь книги с собой, да, Ядвига?
– вопросила ее бабушка.

– Да...
– удивилась Ягги.
– А почему ты именно сейчас, решила это уточнить?

– Ты, забываешь, Ядвига, что твоя бабушка - Баба Яга.

– Ты знаешь, что мой номер обыскали?

– Ну... я догадываюсь.
– неопределенно ответила бабушка.

– Догадываешься...
– так же неопределенно сказала Ягги.
– Хочешь сказать, что ты видишь на расстоянии?

– Ну, можно сказать и так. Если книги с тобой, значит, беспокоится не о чем.

– Если ты видишь, почему утром я получила взбучку от тебя?
– Ягги внутренне подобралась, от рассеянности не осталось и следа.

– Ядвига, не отвлекайся, от намеченного. Поговорим вечером.
– и бабушка, совершенно невоспитанно повесила трубку.

"Не отвлекайся... беспокоится не о чем" - ворчала про себя Ягги и переодевалась.

– Кар.

– А ты не подсматривай!
– рассердилась она на ворона.

– Кар.
– ворон нахохлился и отвернулся.

Ядвига, решив разобраться с этим бардаком позже, привела себя в порядок, стала солидной дамой, лет пятидесяти, такой, какой приходила в первый раз во двор Костиного дома и беседовала с дворничихой. " Так, ее зовут Любовь Васильевна" - напомнила себе Ягги и отправилась в знакомый двор-колодец.

Дворничиха, с раннего утра разгребла весь снег и теперь явно тосковала. Но во дворе никто не показывался, видимо с перемены погоды все ее основные собеседницы сидели по домам, и носа на улицу не казали. Она не дружелюбно глянула на входящую Ядвигу, но вспомнила, что уже видела ее, и кажется, они приятного поболтали.

– Снегу то!
– приглашающее воскликнула она и махнула метлой.

– Здравствуйте, Любовь Васильевна!
– подчеркнуто радостно приветствовала ее Ядвига.
– Рада вас видеть! Как здоровье? С утра на посту?

– С утра, с утра... пока снег разгребла, пока урны проверила. Вот теперь отдыхаю...

– И правильно. Перерывы надо делать! Здоровье беречь! В нашем то возрасте...

– Да уж... давление замучило, и что только не делала, к врачам ходила, да толку то от врачей.

– А травки, травки то пили? Говорят, иногда очень помогают...

– Ай, - раздраженно махнула рукой дворничиха, - какие травки! Нервничать не надо, и все хорошо будет! А как не нервничать! Вот сегодня! Помните, рассказывала вам, про бабушку то, Кирюшину? Вот ведь до чего приличная дама, всегда поздоровается, по имени-отчеству назовет, и как вы, про здоровье спросит, хоть и важная, все равно - уважительно ко мне относится. А сегодня! Приехала, на такси! Сама!

– А что, обычно не сама ездит?

– Обычно ее Кирилл Корнеевич привозит в гости, и отвозит всегда он. А когда Костик еще жив был, царствие небесное, - дворничиха мелко и набожно перекрестилась, - то он ее на такси сопровождал, очень они бабушку свою уважают, а сегодня сама! Не поздоровалась, сердитая, даже не посмотрела в сторону мою, дверью машины хлопнула. Вот, и нервничай теперь!

– Да, - согласилась Ягги, и осуждающе поджала губы, - невоспитанно. Очень невоспитанно.

– А вчера! Что за семья стала! Такие приличные с виду люди. Видимо нельзя вечно притворяться, когда-нибудь гнилое нутро то и вылезет. Вот! Вечером приезжают Кирилл Корнеевич, с этой, своей, ну...

– Невестой?
– добавила масла в огонь Ягги.

– Да какое, там!
– возмутилась дворничиха.
– Какая то, родственница она им, помните, говорила я... ну, - Любовь Васильевна нетерпеливо махнула рукой, - свалилась как снег на голову, сказала родственница, приехала с заграницы. Так вот, вчерась, приехали злые оба, она на него кричит, сумкой бьет, а он то, он то...
– дворничиха гадостно хихикнула, - он то, перед ней, "моя дорогая, как ты могла подумать". Видимо, и вправду, не чисто там, не родственница она ему, коли скандал из-за другой бабы устраивает! И вьется, вьется! Ручку подает, целует. "Это, говорит, только из необходимости, это, говорит, нам же с тобой надо, ведь, она, гадина, никак нам книгу не отдает!" Только после этого, Алессандра эта дранная, успокоилась, и бить его перестала, сумочкой своей.