Ягайло - князь Литовский
Шрифт:
Полк правой руки вел хорошо знакомый нам литовский князь Андрей Ольгердович. Князья Белозерские, Василий Ярославский и Федор Моложский возглавили полк левой руки, который собрал весь цвет русского воинства. Князья и бояре, русские витязи на породистых конях, облаченные в дорогие доспехи, отменно вооруженные вызывали всеобщее восхищение и зависть. Однако не им доведется сыграть в предстоящем сражении главную роль.
Запасным полком командовал также литовский князь — Дмитрий Ольгердович брянский. Кроме того, был сформирован особый полк — засадный, на который московский князь возлагал большие надежды. Соответственно, его поручили самым опытным воеводам — князю Владимиру Андреевичу серпуховскому и Дмитрию Михайловичу волынскому, по прозвищу Боброк.
Из Коломны войско двинулось вверх по течению Оки к Лопасне. Сюда же подошли войска, которые по разным причинам не успели в Коломну. В Лопасне Дмитрий Иванович застал посланного в ставку Мамая боярина Захария Тютчева. Но более всего московский князь обрадовался гонцам от сторожи, которые привезли пленного татарина. Из сведений, добытых Тютчевым и полученных из допроса татарина, стало ясно, что Мамай из устья Воронежа медленно продвигается вверх по Дону. В едином кулаке держит Мамай свою рать, не посылает как обычно отдельные отряды на грабеж русских волостей. Нет, не для простого грабежа великий эмир привел на Русь свою орду.
Весь день 26 августа русское войско переправлялось через Оку, во исполнение стратегического замысла: выйти навстречу Мамаю за пределами Рязанского княжества. Переправа прошла на редкость слаженно и быстро. И в этом немалая заслуга жителей Лопасни. Задолго до 26 августа воевода этого маленького городка на берегу Оки получил приказ Дмитрия Ивановича колотить плоты, отовсюду сгонять лодки, наметить на реке наиболее удобные места. К вечеру все огромное войско было перевезено на противоположный берег. Последним московский берег покинул Дмитрий Иванович. Уже на середине реки он обернулся и окинул прощальным благодарным взором окраинный городок московского княжества. Но вскоре Дмитрий вновь скакал впереди войска, снова направлял дозоры, принимал гонцов от сторож, высланных ранее в степь.
После переправы через Оку московский князь вел свое войско с предельной осторожностью. Ведь началась чужая, или вернее, ничейная земля. С холодным равнодушием встречают русичей пустынные безлюдные поля. Когда-то и здесь жили люди, пахали, сеяли, собирали богатые урожаи, но ежегодные набеги кочевников заставили трудолюбивых землепашцев сняться с насиженных мест и искать спасение в более удаленных от опасных соседей областях. Все дальше и дальше уходило на юг русское войско, с каждым днем сокращалось расстояние между ним и разноязыкой ордой Мамая.
Наконец, 6 сентября русское войско подошло к Дону при впадении в него реки Непрядвы. Сторожа доносила, что Мамай находится примерно в однодневном переходе от русской рати. Мамай движется не спеша — поджидает своих союзников: Ягайлу и Олега рязанского. Вероятно, он подойдет к Непрядве не ранее 8 сентября. Но то, что Мамай придет именно сюда — несомненно. Здесь было самое удачное место переправы через Дон. Это знал Дмитрий Иванович, знал и Мамай через своих разведчиков. Так как московский князь привел свое войско раньше, у него в руках оказалось важное преимущество: именно ему предстояло решать на каком берегу реки встретить татарскую рать.
Дмитрий Иванович давно уже наметил место будущего сражения, но такое ответственное решение ему не хотелось принимать единолично. Со всех земель русских пришли воины на берег далекого Дона, и поэтому Дмитрий Иванович, несмотря на свое главенствующее положение, чувствовал себя частью чего-то огромного, необъятного, называемого ранее двумя словами — Киевская Русь. "Так пусть же и сейчас, — подумал московский князь, — каждый скажет свое слово, как раньше все важнейшие решения принимались на общерусских съездах князей." Подле шатра Дмитрия Ивановича, раскинутого на берегу Дона, собрались все бывшие в войске князья и воеводы. И каждому желающему московский князь дал возможность высказаться, каждого внимательно выслушал.
— Нужно переправляться и идти вперед, навстречу Мамаю. — Шумел молодой и горячий Михаил Бренок. — Довольно татарам за нами гоняться, теперь наш черед настал. Эку силищу привели на Дон…
— У нас большей частью пешая рать, а у Мамая конница. Не шибко то на своих двоих погоняешься за конными. — Говорил более рассудительный и умудренный опытом Андрей Ольгердович. — Но в одном я согласен с Михаилом — переправляться на правый берег все же нужно. Там, — показал Андрей Ольгердович на противоположный берег, — начинается огромное поле, которое в народе зовется Куликовым. На нем мы разместим войско, и еще останется место для маневра. Отсюда можно видеть, что поле, особенно по краям, изрезано глубокими балками, оврагами, поросло густым кустарником. Это все затруднит движение хваленой конницы Мамая, помешает ей зайти в тыл нашему войску.
— Зачем нам переправляться на правый берег? — Подал голос осторожный Тимофей Вельяминов. — Вспомни, Андрей, битву на Воже. Вспомни, как лихо сбросили мы переправившиеся тумены Бегича обратно в реку. Поступим также и сейчас: отойдем версты на две-три от берега, а едва Мамай переправит половину своей рати, нападем на нее и без особого труда разобьем.
— План твой хорош, Тимофей, — опять заговорил Андрей Ольгердович. — Хорош в том случае, если Мамай переправится через Дон. Но мне думается, что битву на Воже, кроме нас с тобой, помнят и татары, и уж теперь Мамай изо всех сил постарается, чтобы подобное не случилось на Дону. Скорее всего, он пойдет правым берегом Дона дальше на север, где соединится с Ягайлом и Олегом рязанским. Так лучше сейчас встретиться лицом к лицу с одним противником, чем потом иметь дело с тремя одновременно.
Доводы литовского князя прозвучали убедительно, и большинство присутствующих начало склоняться на его сторону, но последнее слово было за Дмитрием Ивановичем. Когда споры немного поутихли, великий князь московский начал свою речь.
— Братья! — Обратился он к воеводам и князьям. — Честная смерть лучше позорной жизни в рабстве. Я думаю, все поняли, что у нас только один путь — переправиться через Дон. Лучше нам было вовсе не идти против поганых татар, нежели, придя и ничего не сотворив, воротиться назад. Если мы вернемся домой без победы, то, как будем смотреть в глаза своим женам и матерям, которые веками выращивали хлеб, ткали полотна, чтобы накормить и одеть проклятых татар. Так пойдем же за Дон, братья, и там победим или сложим головы свои за нашу родину, за семьи наши, стонущие под ненавистным ярмом татарским.
На том и порешили.
7 сентября весь день до глубокой ночи продолжалась переправа через могучий Дон. Едва последний человек ступил на крутой и обрывистый правый берег, как по приказу Дмитрия Ивановича специально выделенный отряд принялся разбирать переправы, топить лодки. Глядя на работу плотников, каждый русский воин понял, что у него только два пути: победить или умереть. Третий путь — позорного отступления, бегства был отрезан Доном.
Тем временем полки занимали места, определенные еще на Девичьем поле в Коломне. Князья Владимир Андреевич и Дмитрий Михайлович Боброк отвели засадный полк в раскинувшуюся на краю поля дубраву. Дмитрий Иванович на своем горячем коне ездил от полка к полку: воеводам давал советы, помогал размещать воинов, с простыми ратниками обменивался шутками, подбадривал их словом. Наконец Дмитрий закончил объезд и направил коня к сторожевому полку. Его сопровождал княжеский любимец молодой воевода Михаил Бренок. Князь привязал коня и присоединился к кругу расположившихся на отдых воинов. Завязалась беседа. По всему видно, что Дмитрий решил задержаться здесь надолго. Поняв это, Михаил обратился к нему с вопросом.