Ягайло - князь Литовский
Шрифт:
— Князь, а каким полком ты будешь командовать во время битвы? Большим?
— Я останусь здесь, в сторожевом полку.
— Как? — Удивился Михаил. — Ты возглавишь самый малый полк?
— Зачем же его возглавлять, воевод и без меня достаточно. Я буду биться как эти воины. Или ты думаешь, что я хуже их умею сражаться?
— Помилуй, Дмитрий Иванович! Великого князя ли это дело: идти впереди и размахивать мечем?
— А какое же великого князя дело?
— Управлять войском, которое ты привел на это поле.
— Не дело говоришь, Михаил. Все эти люди поверили мне, они пошли за мной, и в трудный час должны видеть меня впереди.
Михаил хорошо знал непреклонный нрав своего князя: если Дмитрий Иванович что-то решил сделать, его ничем не переубедишь. Тогда молодой воевода предложил:
— Давай, князь, обменяемся одеждами.
— Зачем?
— Так в старину люди делали перед боем, чтобы чувствовать близость и поддержку друга. Прости, господин, что я, твой слуга, навязываю дружбу.
— Ну что ты, Михаил, ты всегда был самым близким моим другом. — С этими словами Дмитрий крепко обнял своего любимца.
Они обменялись одеждами, доспехами, шлемами и направились в голову занимавшего позиции войска.
Томительная ночь ожиданий сменилась днем, однако люди по-прежнему не видели друг друга в десяти шагах. Ночной мрак сменился необычно плотным туманом. Но вот до русской рати, укрытой белой пеленой, донесся странный отдаленный гул. С каждым мгновением он нарастал, становился все явственнее, громче, и вот уже можно отчетливо различить властные окрики людей, топот и ржание коней, скрип телег.
Приближалось войско Мамая…
Великая битва
О поле, поле, Куликово,
Врага ты видело какого!
Здесь бились русские полки,
И пахари, и рыбаки.
Удары грудью принимая,
Они свершили свой обет;
Им показала свой хребет
Орда свирепого Мамая!..
К полудню туман начал спадать, и русские полки увидели, как на высокий холм в противоположном конце Куликова поля, словно черная грозовая туча, надвигается неприятельская рать. Перевалив через эту природную возвышенность, татарские войска начали спускаться в просторную долину. Только она и разделяла враждебные рати.
Вдруг движение мамаевой орды прекратилось. На вершине холма осталось лишь несколько десятков человек. То была ставка татарского войска вместе с телохранителями и во главе с великим эмиром Мамаем. Это он остановил свою орду и теперь внимательно смотрел на русское войско, расположившееся на высокой гряде между Смолкой и Нижним Дубиком.
Мамай, полководец искусный и многоопытный, понял преимущество позиции Дмитрия. Разум подсказывал ему отказаться от битвы, но в то же время Мамай понимал, что без этой победы ему не восстановить в Орде свой пошатнувшейся авторитет. Кроме того, велика была злоба на непокорную Русь, кочевники и наемники рвались вперед за богатой добычей в русском стане. Мамай надеялся на свое сильнейшее войско, каких не водили за собой ордынские ханы со времен Чингисхана и Батыя. Единственное, что смущало великого эмира — это продуманное до мелочей расположение русского войска. Мамай понял, что имеет дело с достойным противником, в совершенстве владеющим воинским искусством. В этой позиции татарскому войску придется наступать снизу вверх, преодолевая тяжелые подъемы. Обойти русскую рать и по старой монгольской привычке ударить с тыла тоже не представлялось возможным, она была защищена естественными преградами.
Природа! Природа! Одним полководцам, которые тебя понимают, ты помогаешь побеждать; другим, которые тобой пренебрегают, ты приносишь поражения. Дмитрий Иванович начисто лишил Мамая всех преимуществ.
Мамай стоял на холме и колебался: бросить вперед свое остановившееся в нерешительности войско, или уклониться от битвы, продолжить путь на соединение с Ягайлом и Олегом рязанским.
Причина нерешительности видимо стала понятна и Дмитрию Ивановичу. "Надо что-то предпринять", — думал московский князь. Но как заставить такого опытного полководца, как Мамай, начать битву при невыгодных для него обстоятельствах?
Решение пришло неожиданно. От русских войск отделился сторожевой полк и медленно двинулся в сторону татарской рати. Русские подошли на более близкое расстояние и во всю мощь своих глоток начали кричать оскорбительные слова в адрес татар и их военачальника. Наглость воинов сторожевого полка не осталась без ответа. Небрежно расталкивая татарские ряды вперед войска выехал известный на всю Золотую Орду богатырь Темир-Мурза.
— Олух проклятый, и дня не может прожить, чтобы не похвастаться своей силой. — Процедил сквозь зубы Мамай.
— А может, великий эмир, пограбим Русь, как Арабшах, и уйдем обратно. — Предложил один из военачальников Мамая, видимо понявший ход мыслей господина. — Зачем нам эта битва? Ту часть дани, которую Москва недоплатила, мы с лихвой возьмем, если пройдемся по владениям того же Нижнего Новгорода.
— Попробуй теперь останови этих головорезов. — Указал Мамай на выехавшего вперед всадника. — С голым брюхом будут лезть на меч, а обратно не повернут. Поздно ты начал давать такие умные советы.
Тем временем Темир-Мурза выехал на средину поля и принялся остервенело выкрикивать непонятные, но наполненные злобой, слова в сторону сторожевого полка. Русские притихли, начали прислушиваться к словам татарина.
— Чего он там распинается? — Спросил Дмитрий.
— Хочет сразиться с любым из наших. — Ответил понимавший по-татарски воин.
— Братья! — Обратился Дмитрий Иванович к ратникам. — Кто желает померяться силами с татарином?
Некоторое время русская сторона угрюмо молчала. Уж больно страшный вид был у татарина, словно гранитная глыба восседала на коне-великане.
И вот русские ряды расступились, вперед выехал облаченный в стальные доспехи троицкий монах. Все русское воинство провожало взглядом Александра Пересвета. Богатырь пришпорил коня и полетел навстречу татарину. Единоборцы сшиблись с такой страшной силой, что не только сами упали замертво, но и их лошади. Вот они первые жертвы еще не начавшейся битвы! Всего несколько мгновений длился поединок Пересвета с татарином, но этих мгновений оказалось достаточно, чтобы сделать имя его бессмертным в веках. Александр Пересвет первым пал на поле Куликовом, но в сердцах русских людей он будет жить вечно.