Ягода-морошка
Шрифт:
У вас, у русских, бытует ошибочное мнение, что медсестры в США обычно к моим годам уже имеют на счету в банке не менее 500 000 долларов. И если ты думал, что заполучил себе богатую американку, то ты глубоко ошибаешься.
Есть несколько моментов, которые послужили поводом для моего недоверия к тебе:
Ты неоднократно писал в письмах, что изучаешь английский язык. У тебя был целый год для этого, а выяснилось, что ты ни на йоту не продвинулся в этом направлении.
Почему ты все это время не работал? Неужели тебе так много времени потребовалось для оформления документов – целый год? Почему же ты не использовал этот год для изучения языка? Напрашивается вывод: тебе это
3 Куда ты потратил столько денег? – Ты рассчитывал на то, что я куплю тебе билет? Ты продемонстрировал свою неспособность разумно распоряжаться деньгами – ты попусту растранжирил все деньги, вырученные от продажи квартиры. У меня нет оснований доверять тебе. Ты – непрактичный, ненадежный и никчемный человек. Ты не готов к семейной жизни и к жизни в такой стране, как США. Рассчитывал сидеть на шее у обеспеченной американки? – Не думаю, что тебе бы это удалось. Наверное, мы слишком увлеклись в своей романтичности, но, слава Богу, я вовремя прозрела.
Мне очень жаль, что наши отношения зашли так далеко. Но хорошо, что я вовремя спохватилась, и еще не поздно все исправить. Твои подарки – кольцо и серьги – я постараюсь переслать тебе через нашу общую знакомую в Москве.
Саманта.»
– Да, – подумала я, – вот так история… Интересно, как она выглядит, эта Саманта. Я включила воображение, и оно тут же выдало мне карикатурный портрет бизнесвумэн, фермерши в просторной блузе с закатанными рукавами, в короткой юбке и в сапогах, туго обтягивающих икры толстых крепких ног. С хлыстом в руке и каской на голове – зеленой, лакированной, как у строителя-прораба. Почему в каске? – спросила я себя. – В каске! Непременно в каске! Не знаю, почему. Я попробовала себе нарисовать портрет незадачливого жениха, но почему-то воображение мое мне выдало только одни глаза – ясные, серые, широко открытые и наивные, как у ребенка… Взглянула на часы и ужаснулась: без четверти двенадцать! Какой уж тут материал о спортивных достижениях!
День закончился так же, как и начинался: мне позвонила кума. В дверях появился разбуженный телефонным звонком мой заспанный муж и обалдело уставился на меня непонимающими глазами…
– Осень в этом году будет ранняя, – сказала Светлана Алексеевна, поливая из пластиковой бутылочки розовую сенполию в горшочке на подоконнике и выщипывая из нее сухие листочки, – жара стоит – ни одного дождя за все лето. Взгляни- ка, Наташенька, бутончик появился. Ну, наконец-то! Такая неженка, а все-таки решилась. И даже цвет набрала, заморская красавица. Хотя бутон – это еще не цветок – еще и передумать может. От нее всего можно ожидать, от нерешительной, от капризульки. Все-то ей не так: и почва не та, и вода. То темно ей слишком, то светло. Вон геранька наша – круглый год цветет, не унимается. Хоть и внимания ей почти никакого: то не поливаем, то зальем. Отдает себя сполна – всю! Без остатка! … Цветы, как люди, – вздохнула Светлана Алексеевна. – Ты за детками-то когда поедешь?
– На выходных, – не отрывая глаз от бумаг, выдохнула я, дописывая последнюю строку и ставя точку.
В дверь нерешительно постучали.
– Войдите, – ответили мы со Светланой Алексеевной одновременно и дружно рассмеялись.
В дверях показался невысокий, лет сорока восьми, человек в простой клетчатой рубашке и светлых брюках. Спросив разрешения войти и поздоровавшись, он нерешительно потоптался у порога, переводя взгляд со Светланы Алексеевны на меня и неожиданно, по-детски открыто и доверчиво улыбнулся, отчего все лицо его сразу просияло.
– Вы ко мне? – спросила я посетителя. – Проходите, присаживайтесь, я вас слушаю.
Незнакомец прошел к моему столу, сел напротив и поднял на меня большие серо-голубые
– Ничем не примечательная биография советского офицера, – начал свой рассказ Виктор ( так он нам представился), получившего превосходное по тем временам образование, выросшего в честной интеллигентной семье и воспитанного образцовыми родителями. Пионерское детство с походами и кострами, комсомольская юность с авиамодельным спортом и мечтой о профессии летчика – испытателя, аттестат с одними пятерками, а в дальнейшем – и диплом с погонами лейтенанта и безукоризненными аттестациями для службы в ракетных войсках стратегического назначения в Центре космической связи в южном приморском городе. Женитьба. В общем, все, как положено. И итог прожитой двадцатитрехлетней совместной жизни – развод…
– Тоже, как положено, – иронично добавляю я, но Виктор улыбается, кивает мне в ответ на это и поддакивает:
– Банальная история. Пока росли дети, не замечали, что чужие, что совсем разные, что нет взаимопонимания по многим ключевым вопросам, не говоря уже о пустяках. Смотрели в одну сторону – в сторону растущих детей, всецело поглощенные заботами о них. Но выросли дети, и мы повернулись друг к другу и разглядели, наконец, свою ошибку. Моя жена никогда меня не любила – я об этом знал всегда и согревался лишь любовью к детям и их любовью ко мне – в этом был весь смысл моей жизни.
В общем, остался я один. Больно. Холодно. Тоскливо.
Работа и хобби – я очень увлеченный человек. Вот эти руки никогда не знают покоя. Иначе можно было бы свихнуться… Да еще друзья – они меня никогда не покидали. Но все это вместе все равно не восполняло той огромной душевной пустоты, которая заполнила мою душу. И отчаяние, что жизнь прожита впустую, что я не нашел в ней чего-то самого важного, без чего не может быть человек счастливым. День начинался и заканчивался работой (она у меня была интересной, и деньги водились), друзьями, но наступал вечер, друзья расходились по домам, как птицы по гнездам, а я возвращался к себе в пустую квартиру, где меня никто не ждал. Наверное, я очень страдал от одиночества, если друзья решили мне помочь и что-то изменить в моей жизни.
А где-то, на другом континенте, за много тысяч километров и даже в другой стране страдала такая же озябшая от одиночества душа, мечтающая о любви, понимании и нежности.
В общем, нас познакомили. Заочно. Мои московские друзья. Я получил подробное письмо с фотографией от женщины, проживающей в США. Она была еще достаточно молода, хороша собой, самостоятельна и обеспечена. И одинока, как и я. Из кратковременной переписки мы узнали друг о друге все и почувствовали такое родство душ, что нам захотелось встретиться. Я пригласил ее приехать, и она согласилась. Представьте, как было нелегко ей на это решиться! Ехать неизвестно куда, неизвестно к кому (по существу ведь, «шапочное знакомство»), в совершенно незнакомую и «дикую» по их понятиям, страну. Да и мне такое могло только присниться. И было все, как во сне. Вообразите себе, Наташенька, – обратился он ко мне по-свойски, – ради трех дней нашей встречи я делаю ремонт в квартире… и даже в подъезде, устанавливаю дома фантастическую, музыкально-светящуюся елку – рождественские были дни, – покупаю подарок – кольцо и серьги и радуюсь тому, что я делаю! Ради той, которую я всю свою жизнь ждал (так подсказывало мне мое сердце). Покупаю билеты себе и переводчице на самолет и лечу в Киев – в Борисполь, где ждут меня мои друзья. Я поднимаю всех своих знакомых – влиятельных людей и добиваюсь в порядке исключения разрешения встретить мою гостью у самого трапа – что позволительно, сами понимаете, лишь для особых персон.