Якудза из другого мира. Том XI
Шрифт:
Норобу же шел и неторопливо беседовал с Такаюки о сущности ронина. О том, что бывший самурай едва не совершил самую большую ошибку в своей жизни. Такаюки возражал и говорил, что бусидо учит вовсе не тому, о чем говорит сэнсэй. А уж бусидо составляли умные люди, полные чести и достоинства.
На это сэнсэй возражал, что полные чести и достоинства люди на самом деле составляли этот кодекс вовсе не для того, чтобы сделать самураев доблестными воинами, лишенными страха и упрека, а для того, чтобы иметь в слугах машины для убийства, покорные и беспрекословные.
В общем, Норобу развращал ум молодого самурая, показывая антигосударственный устрой во всей его красе. Рассказывал о свободе самого человека и чести по отношению к остальным людям. Конечно же Такаюки с ним спорил, но это был спор двух уважающих друг друга людей. Так спорят интеллигенты за праздничным столом, пока им не принесут водку. Уже потом начинается бросание салатом в очки и матерные обзывательства, но поначалу всё чинно и благородно.
Пыльная дорожка завела нас в густую чащу, где вековые столбы дубов соседствовали с яркими кустами цветущей магнолии. Тут птицы словно взбесились и устроили такую разноголосицу, что порой не было слышно собственных мыслей. Солнце проникало сквозь листву и пускало зайчиков пастись на изумрудной траве.
— Господин Норобу, а это точно дорога к лесу Миллиона Лезвий? — усомнился Такаюки, оглядевшись. — Слишком уж тут нарядно и солнечно. Вроде бы мы движемся в мрачный лес, где невероятно много чудовищ и опасности. А тут хочется присесть и написать какое-нибудь красивое хокку, что в полной мере отразило бы поэтический талант господина Такаги.
— Не всегда обложка соответствует содержанию, господин Ногути. Порой в очень яркой и красивой обертке скрывается самое гнусное испражнение. И тут… Пригнись!
Норобу ударил Такаюки по затылку, отчего тот нырнул носом вперед.
Вовремя!
Над головой бывшего самурая просвистела стрела и вонзилась в ствол дуба. Она задрожала черным оперением, как будто негодовала от промаха. В кустах возник шум, шлепок удара, а в следующую секунду послышался треск.
— Спасите! Помогите! — раздался мальчишеский голос.
Из кустов выскочил мальчишка в порванном кимоно и бросился к нам. Кимоно грязное, на щеке царапина, на правой ноге болтается окровавленная повязка.
— От кого ты спасаешься? — крикнул я.
— Разбойники-ёкаи! Помогите… — проговорил задыхающийся мальчишка и грохнулся без чувств возле наших ног.
Я сразу сотворил Земляной Меч и встал в защитную стойку. Такаюки вскочил с земли одним прыжком и выставил перед собой катану.
— Что это? — спросил он дрожащим голосом.
Мне показалось, что его голос дрожал от ярости. Ну да, не может же голос нашего соратника дрожать от страха. Не таков бывший самурай!
— Похоже, что незапланированное нападение. Держимся спина к спине! — коротко скомандовал я.
Из разных кустов вылетело ещё три стрелы. Две отразил я, а одна вонзилась в дерево, отбитая катаной Такаюки. Норобу в это время плел оммёдо, которое должно было защитить нас от стрел. Но оммёдо слабо выходило. Мерцающий купол то появлялся над нами, то исчезал.
— Выходите и сражайтесь как мужчины! — рявкнул я без особой надежды.
Надеяться и правда было глупо — если это засада, то пока у нападающих не кончатся стрелы, то они не покажутся из зарослей. Но можно было попытаться сыграть на мужской гордости, если это нападали мужчины.
— Самураи никогда не прячутся! Мы всегда встречаем врага лицом к лицу! — крикнул Такаюки в сторону шороха кустов.
В ответ вылетело ещё две стрелы. На этот раз одна из них скользнула по моему плечу, прорвала кимоно, оставив легкую царапину. Однако, мне удалось поймать другую! Я собрал боевой дух в кулак и метнул стрелу обратно, в то место, откуда она вылетела.
Похоже, что удача повернулась к нам лицом. Из кустов выпал бородатый мужчина в лохмотьях. Он отчаянно зажимал шею, а из неё торчала брошенная стрела. Кровь цвиркала тонкими струйками, перекрашивая зеленые листья можжевельника в бордовые.
И всё бы ничего, вот только наполовину этот мужчина походил на хорька. То есть у него была такая же вытянутая морда и шерстистые лапы. Он заскреб лапами, а после затих.
Норобу же плюнул на попытки совершить оммёдо и склонился над пацаном. Мальчишка так и не приходил в себя. Он лежал без сознания, уткнувшись лицом в лопухи. Ну и ладно, не до него сейчас.
— Кто будет следующим? — крикнул я, показывая на мужчину. — Или мы сойдемся в честном поединке?
Если бы это я сидел в засаде, то начал бы стрельбу с перемещением. Выстрелил — тут же нашел новую позицию. Но я не сидел в засаде, а стоял на дороге, прикрывая спину бывшего самурая и немного истекая кровью.
— Путники, оставьте мальчишку — это наша добыча! А также нам нужно ваше оружие и ваша одежда. Это тоже наша добыча! Сложите всё двумя кучками и можете идти своей дорогой! — рыкнул тяжелый бас из кустов справа.
— Мальчишка не хочет быть с вами! А одежда… Нам она тоже нужна, поэтому вы сможете снять её только с наших мертвых тел! — крикнул я в ответ.
— Может отдашь им свой меч? А что? Себе потом ещё сделаешь, — хмыкнул сэнсэй. — Пусть поиграются немного.
— Нет! Оружие — это часть нас самих! Нельзя воину отдавать врагу ничего, кроме ударов и стрел, — шикнул Такаюки в ответ. — И мы должны защищать слабых и убогих…
— Точно не отдадите? — донеслось из кустов.
— Точнее не бывает! — крикнул Норобу. — Хотя нет, мы пока в раздумьях…
— Тогда примите ту смерть, которую вы призывали!
Из кустов вылетело не меньше сорока оборотней в разномастных тряпках. Дикая смесь старых доспехов и кимоно придавала им оригинальность, которая граничила с безумием. Смешение чешуи, меха, клыков и когтей тоже добавляла определенного шарма.
Толпа окружила нас, выставив перед собой мечи, топоры и пики. Мы будто очутились в пасти огромного чудовища и клыки вот-вот сомкнутся, перемалывая наши косточки.