Яма

Тодорова Елена

— Серега, а кольцо? Почему девушка без кольца до сих пор? — шутливо напирал Николай Иванович.

Глянув на Нику, Град, видимо, уловил просыпающуюся внутри нее панику. Под внимательными взглядами всего семейства поднял ее руку и мягко стиснул в своих ладонях.

— Пап, мы все обсудили и решили. Будет кольцо. Позже.

Его глубокий размеренный голос хотелось слушать бесконечно. Наполняться его силой и уверенностью. Чувствовать защиту и безоговорочную поддержку. Доминика понимала, что бы ни случилось, он ее перед другими никогда в обиду не даст.

Даже перед своей родней.

— В "Золотом Веке" шикарный выбор, — подкинула идею Валентина Алексеевна. — Если надо, я или Алеся поможем.

— Что выбрать? — посмотрел на мать Град. — Я что, своей невесте сам кольцо не куплю? Тоже мне, задача высшего уровня.

К счастью, женщина на суровость сына отреагировала достойно. Видимо, в этом для нее не было ничего сверхнеобычного.

— Ну, ты же мужчина, Серёжик. Вам сложно понять, что нам нравится.

— Я знаю, какое у Ники должно быть кольцо. И оно ей понравится, — заверил одним махом всех сразу. Даже Леська рот открыла от изумления. — Хватит. Незачем это сейчас обсуждать. Все будет.

— Хорошо. Как считаешь нужным, конечно, — вздохнула Валентина Алексеевна. И следом вновь переключилась на будущую невестку: — Ой, Доминика, а вот этот мраморный рулет вы пробовали? Или вот паштет из копченой семги?

— Господи, мама… — устало и одновременно осуждающе протянула Алеся. Поднявшись, забрала у мужа сонную дочь. Прежде чем выйти из столовой, полушепотом обратилась к Доминике: — Не пугайся. Это ненадолго. Мама успокоится после свадьбы. Примерно через годик-полтора. Айдыну она тоже поначалу пыталась насильно "угодить".

— Да я не пугаюсь. Меня просто такое повышенное внимание только сильнее смущает, — так же тихо, с улыбкой, ответила Ника.

Выражая посильную поддержку, Алеся отразила улыбку и, ободряюще сжав плечо девушки, вышла.

А в следующую попытку Валентины Алексеевны накормить "голодную" будущую невесту, мать отдернул уже сам Град.

— Мама. Она не маленькая. Перестань ее смущать. Захочет есть, сама возьмет.

— Окей. Без проблем. Я не специально. Как лучше хочу… Ну, вот рыбу фаршированную не забудьте тоже, пожалуйста.

— Господи…

Глава 35

Как надо немного для настоящего счастья… Стань частью меня. Большей частью.

Она позвонила ему по видеосвязи пятого октября, во время официального торжественного мероприятия по случаю дня сотрудника уголовного розыска. На сцене как раз распинался начальник Департамента полиции Одесской области. Но Градский, не раздумывая, поднялся с места и покинул зал.

Едва закрыл дверь, грянул национальный гимн.

Махнул по экрану, принимая вызов. И тут же, словно удар под дых получил, увидев заплаканное лицо Доминики.

— Что случилось?

Она закусила губу и, морщась, вдохнула через нос.

— Ничка, ты сейчас, пожалуйста, не молчи.

— Серёжа… — сжала покрасневший нос пальцами и замолчала, собираясь с силами.

— Что,

Ника? Ты меня убиваешь… Скажи уже, что случилось? Что? Тебя кто-то обидел? Что?

— Нет, — замотала головой. — Я дома. Мне же во вторую смену сегодня. Я дома и одна, — медленно говорила она.

Слишком медленно.

— И? Почему ты плачешь?

— У меня… Вот, — экран заполнила непонятная белая палка. — Видишь?

— Что это? — теряя терпение, спросил крайне спокойно Градский.

— Видишь две красные параллельные полоски в окошке?

Присмотрепся.

— Вижу, — произнес ок. И только тогда начал понимать суть происходящего. — Это что значит? Уже? Ты беременна? — выдавил, не делая остановок на вдохи.

Выдохнуть тоже не мог. Тот воздух, что растерял вместе со словами, был последним. Окаменел, отслеживая и анализируя малейшее изменение лица Кузи. Она выдохнула с шумом. Часто закивала и вновь зажала пальцами нос, чтобы не рыдать. Но из уголков ее глаз все равно побежали слезы.

Где-то за спиной Градского, на заднем фоне, гремело и забивало органы восприятия "Душу и тило ми положим за нашу свободу. I покажем, що ми, браття, козацького роду[1]…". Вот только внутри него все нервное и чувствительное приняло совершенно иное направление. Грохотали и вели выдержку сильнейшие, весьма противоречивые и разношерстные эмоции. Он перестал воспринимать окружающий мир. Внешняя оболочка превратилась в стальной слой, через который не просачивалось ничего из того, что находилось за пределами личной вселенной Градского.

Его Республики.

По спине озноб пошел от осознания. В голове зачастило однотипными мыслями.

Ника беременна. Внутри нее растет их общий ребенок. Она станет его женой. Она родит ему сына. Или дочь. Это их кольцевая — от любви к любви.

— Представляешь, Серж… Выходит, что у нас в первый раз получилось. Или во второй. Почему так быстро? — тараторила девушка, размахивая возле лица растопыренными пальцами, чтобы не плакать. — Я не думала, что будет так сразу.

— Ты не рада? — все, что он мог произнести, и по интонациям его заглушенного эмоциями голоса в тот момент даже не было понятно, что это вопрос.

Безотчетно повторно затаил дыхание.

— Я. Ты, Серёжа?

— Рад, — по виду, конечно, не скажешь. Видел свое лицо в нижнем прямоугольнике на экране — застывшая маска. Только, на самом деле, внутри Града много чувств. Слишком много. Справлялся, как мог. — Очень рад.

— Я тоже, Серёжа!

Она пылко выдохнула, принимая, наконец, информацию положительно. И тогда он тоже смог, наконец, свободно выдохнуть.

— Люблю тебя, Республика.

— А я тебя, — все еще тихонько всхлипывая, прогундосила Доминика. — Я в таком шоке! Приятном, конечно. Но как-то… Меня трясет! Так сильно трясет, Серж… Это какое-то нереальное чудо! Меня так кроет… Не передать словами, — с дрожью в голосе перевела дыхание. — Не могу к нему прикоснуться. К животу… Словно боюсь навредить ему. Спугнуть. Представляешь? Это, наверное, очень глупо…