Янир
Шрифт:
— Да, — улыбнулся Янир, когда Эбби радостно вскрикнув, бросилась открывать багаж.
— Каитир сделала для меня несколько прекрасных покрытий, Янир, — вытащив первое, она повернулась, чтобы показать ему, и хотя не ожидала, что он будет так же взволнован, как она, Эбби удивилась, что он хмуриться. — Что? — спросила она, чувствуя, как ее радость улетучивается. — Тебе не нравится?
— Оно сделано в цветах Дома Луанды.
Эбби нахмурилась, оглядев терракотового цвета покрытие с фиолетовой отделкой. Она действительно недоумевала, какое это имело значение. Да, она отметила, что на Ким всегда было что-то голубое, а на Исиде — янтарное, но она думала, что это было их предпочтение в одежде, а не какое-то определенное требование.
— Я не думала, что это так важно.
— Цвет твоего покрытия говорит окружающим, под чьей ты защитой находишься.
— О… — Эбби снова посмотрела на сундук и поняла, что все его содержимое отделано фиолетовым. Цвет Дома Грима. — А какого цвета оно должно быть? — спросила она.
— Цвет дома в Этрурии всегда был серебристым, — Янир нахмурился еще сильнее, когда заговорил.
— Неужели так и должно быть? — Эбби нахмурилась в ответ. Ей не хотелось бы носить то, что могло бы быть как-то связано с Рисой. А так же, чтобы ничего не напоминало о ней в их новом доме. И чтобы все четко различали, что Дом Ригель — это не Дом Бертоса.
Янир удивленно посмотрел на Эбби, внезапно придя к мысли, что цвет Дома не должен оставаться прежним. Правда, он планировал лишь изменить оттенок цвета, но не хотел менять цвет полностью. Но, кажется, придется все же это сделать. Он сделает заявление, что его Дом не будет похож на Дом Бертоса.
— Нет, — ответил он.
— Хорошо, — Эбби аккуратно сложила покрытие и положила его обратно в сундук.
Янир наблюдал, как Эбби возвращала в сундук покрытие, которое явно собиралась надеть. Это была естественная реакция, протест с его стороны на то, во что она должна быть одета. Он хотел, чтобы все знали, что она его и только его, но у него не было другого покрытия для нее. Эти покрытия были сделаны специально для нее, так что они будут ей по размеру. Она ведь не сможет ходить в том, во что была одета днем ранее, и она нуждается в чем-то еще помимо его рубашки.
Эбби должна потребовать, чтобы он позволил ей надеть его. Вместо этого она сделала то, что он хотел, и все из-за его гордости.
— Надень это, Эбби, — хрипло сказал он, протянув руку и вытаскивая покрытие из сундука.
— Но… это плохо отразится на тебе, если я это сделаю.
— Нет, не отразится, — возразил он, протягивая ей покрытие. — Да, обычно так не делают, но это не имеет значения. Как только цвет нашего Дома будет выбран, я приложу все усилия, что вся твоя одежда, что ты когда-либо будешь носить, была этого цвета.
— Ты уверен? — неуверенно спросила Эбби.
— Да, — заверил ее Янир и был вознагражден ослепительной улыбкой. Но он знал, что она исчезнет с его последующими словами.
— Но я не могу взять тебя с собой в Этрурию, Эбби. Сейчас это слишком опасно.
Улыбка Эбби тут же исчезла, и все внутри нее оборвалось. На мгновение она позабыла, что Янир не хочет брать ее с собой. Он хотел, чтобы она отправилась на Бетельгейзе с его родителями. Где, по его мнению, она будет в безопасности, пока он не наведет порядок на Этрурии. Не они. И «их» не будет никогда, если она позволит ему отослать ее сейчас.
Она посмотрела на покрытие, которое, сама того не осознавая, сжимала в руках. Оно было не того цвета. И Эбби вдруг поняла, что оно как будто символизировало и ее жизнь в последнее время. Каждый раз, когда она думала, что поступает правильно, что-то шло не так. Такой была ее жизнь с тех пор, как умерла ее семья и она осталась одна. Сейчас ее разум говорил ей, что «правильным» решением будет отправиться на Этрурию.
Подняв глаза, она обнаружила, что Янир внимательно наблюдает за ней. Она знала, что он хочет уберечь ее от опасности, но в глубине души понимала, что это неправильно. Она должна быть с ним, должна доказать ему, что будет рядом даже в трудные для него времена. Ей нужно было показать мужчинам Этрурии, что не все женщины похожи на Рису, а на Бетельгейзе она не могла бы этого сделать.
— Я еду с тобой, — сказала она мягким, но твердым голосом.
— Ты отправишься на Бетельгейзе, — произнес твердо Янир.
— Нет. Я не еду, — Эбби не повышала голоса, но он было так же тверд, как и его.
— Ты не понимаешь, Эбби…
— Я понимаю. Ким поведала мне, что происходит сейчас на Этрурии.
— Тогда ты должны понимать, почему…
— Чей это будет Дом, Янир? — спросила Эбби.
— Что? — ее вопрос смутил его.
— Чей Дом ты собираешься восстановить на Этрурии? Твой? Или наш?
— Наш! — ответил он сердито. Как она даже могла сомневаться в этом?
— Он не будет «нашим», Янир, если в этом не буду принимать участие я, — она отбросила покрытие в сторону и положила руки ему на грудь. — Мы должны показать нашим людям, что Дом Ригель Этрурии не будет похож на Дом Бертоса. Риса была частью этого. Мне нужно быть там, чтобы показать им, что их новая леди совсем на нее не похожа. Я не могу снова оставаться в стороне, Янир. В прошлый раз я едва выжила.
И Янир вспомнил, как она рассказывала ему о том, как ее семья «покинула» ее, когда те умерли, а она осталась жива. Она рассказывала ему, насколько это опустошило ее. — Мне нужно, чтобы ты была защищена, Эбби, — произнес он сквозь стиснутые зубы.
— Я знаю, — она нежно провела ладонями по его напряженным мышцам груди. — Но как ты собираешься это сделать, когда я буду на другой планете? — и она продолжила прежде, чем он успел ответить. — Ты не сможешь, Янир. Представь, что если бы Лиза была бы где-то «в безопасности», ну например, как на Торино, когда Лукен напал на нее? Как Грим мог спасти ее? Что было бы, если Рэй думал, что Ким будет в безопасности в доме Бертоса? Ты не можешь знать наверняка, что на Бетельгейзе я буду в большей безопасности, чем рядом с тобой. Можно только надеяться на лучшее… — она позволила ему увидеть правду в ее глазах. — Я всегда буду доверять тебе, Янир, больше, чем кому бы то ни было.
— Эбби… — Янир пристально смотрел на нее. Действительно ли она понимала, что значат для него ее слова, что она так сильно в него верит… Но то, о чем она его просит…
— Позволь мне быть частью этого, Янир, пожалуйста, — умоляла Эбби, понимая, что внутри него происходит борьба между чувством долга, желанием защитить ее и с желанием, чтобы она была с ним. — Позволь мне быть частью того, кто внесет свою лепту в восстановление нашего Дома, а не просто сторонним наблюдателем.
— Если ты отправишься со мной, то будешь делать все, что я скажу, — приказал он, стараясь говорить твердо.