Яноама
Шрифт:
Вместе с Рохариве, его братом Сибарариве (сибара означает «нож»), с другими четырьмя мужчинами и множеством женщин я отправилась на плантацию. У вождя Рохариве было четыре жены: первая — саматари, вторая — арамамисетери, третья — караветари, захваченная в походе, и, наконец, красивая караветари, которую Рохариве увел вместе со мной во время последнего набега. Отправилась и Хохотами, у мужа которой была плантация неподалеку от плантации тушауа. Я была вместе с дядей тушауа, его женой, младшей дочерью, тремя его малышами и двумя старшими дочками. Мы шли весь день, подымались в гору, спускались. Плантация тушауа была на противоположном берегу реки. Там росло много бананов четырех различных видов. Жена тушауа сказала: «Длинных бананов еще нет, соберем пока те, которые почти созрели». Она собрала большую связку и половину бананов дала нести мне, а другую половину —
Мы пробыли на поле несколько дней. «Верно, Большая река очень далеко отсюда»,— подумала я. Нас окружали одни лишь скалы. В лесу пели какие-то диковинные птицы. Ночью со всех сторон доносился свист маленьких тезирорума. Это были не птицы, а лесные духи. Индейцы не боятся птиц, но свист тезирорума нагоняет на них страх.
Несколько дней спустя отец тушауа Рохариве прислал гонца. Тот передал, что муму созрела и что река стала красной от плодов. Одна из жен тушауа сказала: «Я пойду, я очень люблю есть муму вместе с мясом броненосца». Вернулся Рохариве и сказал жене: «Ты иди, а я останусь. Я еще не посадил всех бананов и к тому же должен выжечь еще один участок леса». Я тоже осталась. Когда другие отправлялись работать в поле, я присматривала за детьми. Детей было шестеро.
Три дня спустя мы тоже отправились за муму. Когда индейцы хотят сохранить надолго плоды муму, они сначала высушивают их над костром, а потом хранят в сухих пещерах на деревянных решетках. Когда же они хотят съесть муму сразу, то кладут плоды в воду. Но перед этим, чтобы выгнать из плодов яд, их недолго кипятят в горячей воде. Муму едят с мясом броненосца, крокодила и птиц. Каждый плод нарезают на мелкие дольки примитивным ножом, сделанным из нижней части панциря черепахи. Те индейцы, у которых нет глиняных горшков, используют кору деревьев. В ней они готовят на больших праздниках банановую кашу. Обычно плоды муму варят мужчины, потому что женщины часто отвлекаются и болтают, и кора может сгореть. А мужчины внимательны и молчаливы. Перед тем как варить плоды муму, с них счищают твердую кожу. Когда вода закипает, мужчина-повар палочкой начинает перемешивать муму, чтобы верхние плоды тоже стали мягкими. Мягкие плоды индейцы вымачивают в проточной воде, чтобы из них вышел остаток яда. Во время праздников индейцы едят банановую кашу — мингау, приготовленную в глиняных горшках. Вдовы, у которых нет таких горшков, используют для готовки маленькие куски коры.
Однажды дядя тушауа сказал: «У реки много броненосцев. Завтра пойдем за ними». На следующий день вместе с женой вождя, ее дочерью и сыном мы пошли к реке. Шли долго, пока не добрались до берега. Дядя нашел нору броненосца. Когда индейцы замечают следы этого животного, они идут по ним до тех пор, пока не увидят нору. Чаще всего броненосец роет свою нору возле реки. Индейцы ложатся у норы и слушают, и, если узнают, что броненосец сидит там, кладут у выхода ветки и отправляются на поиски старого хвороста, который дает много дыму. Потом разводят костер, жгут куски купима, который тоже сильно дымит, кладут их в нору и заваливают выход землей и грязью. Они оставляют лишь маленькое отверстие, чтобы через него вдувать огонь. Броненосец начинает задыхаться, царапать землю лапами, подползает к выходу из норы и тут умирает. «Броненосец задохнулся»,— сказал дядя тушауа. Он стал раскапывать нору заостренной палочкой, заглянул внутрь, но ничего не увидел. Тогда он взял палку подлиннее и стал ею шарить в норе. Потом сказал, что нащупал мертвого броненосца. Его дечь влезла в нору, схватила броненосца за хвост, но вытянуть не смогла. Тогда дядя тушауа расширил нору, и дочь вытащила броненосца наружу.
Дядя тушауа спустился к реке, вскрыл броненосца и вынул кишки. Жена его сказала: «Я хочу сварить печень». Она проткнула печень тоненькими палочками и выбросила всю желчь. Потом вынула сердце и также проткнула его палочками, а затем то же самое проделала с почками и селезенкой и завернула все это в листья пишиаанси. Костер уже горел. Тем временем дядя тушауа жарил броненосца на высокой решетке. Затем он отрезал хвост и тоже стал его поджаривать над огнем. Жене он приказал: «Ты переворачивай, а я пойду поохочусь».
Еще издалека он крикнул нам: «Идите есть инайю». Его жена сняла мясо броненосца с огня. Дядя вождя срубил пальму инайя, каждый из нас взял по куску ее сердцевины. Мы вернулись к костру, а дядя вождя снова отправился на охоту. Мы опять поставили печень на огонь, с листьев стекала желтоватая жидкость. Жена дяди вождя посмотрела и сказала: «Еще не готова». Она до тех пор переворачивала печень над костром, пока стекавшая вниз жидкость не стала чистой, как родниковая вода. «Вот теперь готова»,— сказала женщина. Потом мы сварили на огне другие внутренности и сытно поели.
Немного спустя вернулся с охоты дядя вождя, который принес маленькую живую обезьянку уиши. Он подстрелил мать обезьянки, и та убежала, оставив детеныша. Жена сказала ему: «Отнесем обезьянку в селение, я хочу ее приручить». Дядя вождя снял с огня обжаренного броненосца и положил его в траву остывать. Его жена открыла пакетик из листьев, в который была завернута печень, и поделила ее между нами. Когда мясо остыло, его завязали лианами. «Броненосца ты понесешь»,— сказала мне женщина и лианами привязала мне куски мяса к спине. Неожиданно стемнело. Началась буря. Я немного отстала и бегом бросилась догонять ушедших вперед. Я бежала по тропинке, которая, как мне показалась, вела к хижине. Лил дождь, а я бежала и бежала, пока не добралась до берега реки. Пыталась отыскать следы в прибрежной грязи, но так и не нашла. «Может, следы не видны из-за дождя»,— подумала я. Я звала, кричала, но никто не откликался.
Потом дождь перестал. Неподалеку я увидела высокие скалы и сразу их узнала — меня вместе с другими женщинами приводили сюда саматари. Я вспомнила, что мужчины говорили, будто здесь прячутся ягуары. «Где вы?» — отчаянно закричала я, но в ответ услышала лишь птичий свист. Небо снова потемнело, прямо передо мной была большая скала. Эту скалу и показывали мне воины, когда рассказывали про логово ягуара! Они еще тогда сказали: «Бегите, здесь его логово». На бегу я увидела в расщелине скалы голову ягуара. Такого ягуара я прежде никогда не видела. Он был не пятнистый и не красный (индейцы зовут его кинтанари), а темно-коричневого цвета с длинной шерстью на голове. Это был горный ягуар.
На этот раз я была совсем одна. Когда я прошла мимо пещеры, зверь зарычал протяжно и страшно: «еу, еу, ууу». Я очень испугалась и что есть мочи побежала к реке. Наступила ночь, а я все бежала неизвестно куда, звала, звала. Сначала я спустилась к реке, потом взобралась на какую-то крутую голую скалу. Ночь была темная, без единого проблеска. Я очень устала, положила на землю кусок инайи и пошла дальше.
Во тьме я наткнулась на скалу и стала подыматься по ней. Скала вся поросла кустарником. Наконец я добралась до вершины. Там росли лианы. Я оступилась, отчаянно ухватилась за куст, но он подался и тоже пополз вниз вместе со мной. Потом корни не выдержали моего веса, и я полетела вниз. Скатилась в какую-то расщелину, ударившись лбом о камень. Из раны потекла кровь. Спина от удара распухла.
Не помню уж, сколько времени я пролежала так. Только вдруг я услышала, что вода — «тук, тук, тук» —ударяется о камень, и открыла глаза. Кругом было темным-темно, в горле саднило. Я попробовала подняться, но не смогла. Потом все-таки сумела встать. Лиана, которой был обвязан броненосец, сдавила горло, я перекусила ее зубами, и он упал на землю.
Неподалеку слышался шум воды. «Тут поблизости должен быть ручей». Я еле держалась на ногах. Попыталась отыскать ручей, но в лесу было очень темно, лишь высоко в небе мерцали звезды. «А что, если появится ягуар?» Я отыскала тонкое дерево и стала взбираться на него. «Ягуар не влезет на тонкое дерево»,— с облегчением подумала я. Когда я влезла на дерево, ядовитый муравей токандира укусил меня в ногу, другой — в пятку. Я попыталась сбросить их, то тут еще один муравей укусил меня в руку. Тогда я спустилась вниз и угодила прямо в муравейник. Токандира всю меня искусали. Тут я не выдержала и разрыдалась в голос. «Господи, куда теперь идти. Как больно! Лучше мне было сразу умереть!» Я прошла еще немного, потом остановилась — иссякли последние силы. «Переночую здесь»,— решила я. Внезапно я увидела невысокое дерево. Из него индейцы приготовляют эпену, которую потом вдыхают колдуны. Ветки этого дерева похожи на зонтик. Я задыхалась от боли, но все-таки сумела добраться до первых веток. «Нет, слишком низко, ягуар может допрыгнуть». Не помню уж как, но я вскарабкалась по стволу немного повыше. «Нет, и здесь ягуар сумеет меня достать»,— решила я. Наконец я доползла до двух самых высоких веток, уселась на них и ногами крепко обхватила ствол.