Яноама
Шрифт:
Пленница тряслась от страха, по лицу у нее текла кровь, но ударить свою соперницу она не отважилась. Тут муж рассердился: «Значит, не хочешь бить? Тогда я тебя сам изобью». И тоже стал бить пленницу палкой.
Шапуно был прямо-таки громадный. Через три дня мужчины сменили всю крышу из листьев. Караветари куда более многочисленны, чем кохорошиветари. Мужчин было пример-то сто, а женщин и детей и того больше. Ночью мужчины вдыхали в нос эпену [13] , потом начинали петь и призывать духов — хекура [14] . В песнях они просияй хекура навредить врагам племени. Они заклинали духов сделать так, чтобы попугаи и другие птицы поели и попортили все плоды в тех местах, где живут враги, и чтобы все звери бежали подальше от шапуно врагов. Чаще
13
Эпена — вызывающий галлюцинации нюхательный порошок, изготовляемый из коры, листьев и побегов разных растений, особенно из коры дерева якоана сем. Myristicaceae Virola genus
14
Хекура (от «хе»—верх) — духи — хозяева животных и растений, представлявшиеся яноама в виде живущих в горах гигантов
Несколько дней спустя мы отправились в лес собирать куколки бабочек. Караветари называли их мана. Эти мана были самые разные: одни длинные и гладкие, другие с длинными волосками, стоит до них дотронуться — и сразу кожу обжигает. В тот день мы отправились собирать мана с длинными волосками. На каждой ветке висело множество мана. Мужчины влезли на дерево и потихоньку подрезали ветки, чтобы черви не попадали вниз. А мы тем временем собирали пишиаанси — большие листья и клали их в корзины. Мана едят вареными или поджаренными, если их есть сырыми — рвать начнет. Листья пишиаанси надрезают, а внутрь кладут растертых или размолотых куколок и складывают «пакетиком». Этот «пакетик» обжаривают на костре, переворачивая до тех пор, пока не перестает стекать сок. Иногда куколок жарят прямо в глиняных сосудах. Но прежде растирают куколок камнями, чтобы раздавить белые крепкие волоски, которые могут при еде занозить язык или застрять в горле. Когда удается найти бананы, то обжаренных куколок едят вместе с ними.
Обычно, когда мужчины ищут куколки мана, то сначала для пробы раскрывают одну или две. Если куколки еще зеленые, мужчины говорят: «Еще не созрели, подожду немного». И оставляют куколки на земле, а те потом сами взбираются на ветку.
Спустя несколько дней мужчины возвращаются за куколками мана. Если им случается запоздать, то все куколки спускаются с веток и зарываются в землю. Там они превращаются в коричневые коконы. А из них потом вылетают большие зеленоватые бабочки. Когда мужчины караветари вернувшись не находят куколок на ветвях, они начинают копать землю. Если бабочка в коконе еще не темная, мужчины ее съедают. Но когда у нее уже есть крылья и глаза, то мужчины говорят: «Нам она уже не годится, отдадим ее старухам».
Внутри орешков инга сидят маленькие белые червячки. Караветари раскалывают орешки, вынимают червячков, кладут в воду, присоленную золой, потом завертывают в листья и варят. Без воды они червячков не едят — говорят, что от этого крошатся зубы. Караветари не знают поваренной соли. Червей они варят вместе со змеями и рыбой и добавляют соленую золу дерева, называемого карорихеки. Я видела, как они готовят «соль». В соленый настой от золы караветари добавляют немного перца. Настой этот они называют какорихупа. Они приготовляют соль и из золы растения, которое зовется атахихи и растет у ручьев, ко все же предпочитают золу из стволов карорихеки.
Часто я вместе с другими женщинами ловила рыбу. Однажды старуха сказала: «Пойдемте на ближнее игарапе, там много рыбы». Мы проходили мимо большой расчистки. На ней караветари выращивали бананы, табак и уруку. А вот кохорошиветари ели лишь плоды дикорастущих деревьев.
Немного спустя мы подошли к игарапе; оно было довольно широким. На берегу в кустах пели птицы, а маленькие жабы громко квакали: «прин, прин, прин». Нас было шестеро: я, старуха, ее внучка, Хохотами и вторая дочка старухи с маленьким сыном. Мне дали подержать малыша, и я уселась с ним на берегу. Женщины наломали веток, вошли в реку и стали сильно бить ветками по воде: «бум, бум, бум». Все рыбы бросились врассыпную и попрятались под гниющие листья. Тогда старуха сказала: «Хватит молотить по воде, давайте посмотрим, куда подевалась рыба». Постепенно вся муть осела на дно, и вода стала совсем прозрачной. Рыбы бесследно исчезли. Но старуха была опытным рыболовом. Она схватила охапку гнилых листьев: там пряталось несколько рыбок. Тогда и остальные последовали примеру старухи. В каждой охапке листьев было две-три рыбки. За утонувшими листьями женщины ныряли на дно. Поймав рыбку, женщины откусывали ей голову и бросали свою добычу на берег. Наконец старуха сказала: «Пора возвращаться, боюсь, что на нас нападут саматари». Воины рассказывали, что видели возле селения следы саматари, которых караветари очень боялись.
Старуха разделала рыбу и завернула ее в листья. В тот день мы наелись досыта.
Немного спустя прошел сильный дождь и вода в реке поднялась. Когда же вода в игарапе стала спадать — а это самое лучшее время для рыбной ловли,— мы снова отправились туда. В этот раз с нами пришли и мужчины. Один из них увидел на берегу огромную анаконду. Змея крепко спала, сытно пообедав оленем. Мужчина подкрался к анаконде и что есть силы ударил ее топором по голове. Я стояла не очень близко, но хорошо видела, как дернулась анаконда. Вечером воин сказал: «Давайте вернемся, змея, наверное, уже умерла». Но шел сильный дождь, и два дня все отсиживались в шапуно. На третий день мы отправились за мертвой змеей. Мы шли до самого вечера, пока не добрались до того места, где была анаконда. В этом месте в озере водилась тьма всякой рыбы. Ночь мы провели в пальмовой роще, где мужчины соорудили маленькие тапири. Рано утром пошли посмотреть на змею. Анаконда лежала на илистом дне. Она была темно-серой и по величине не уступала тапиру. «Умерла»,— сказали мужчины и стали ловить рыбу в озере. Здесь жило много опасных рыб, от которых исходит электрический ток. Караветари их не едят.
Я подошла к огромной змее: на голове у нее зияла большая рана и вокруг летали мухи. Я смотрела на змею, а она на меня. Вдруг она высунула громадный язык. Я бросилась бежать. Женщины колотили по воде ветками, чтобы загнать рыбу в узкую ловушку. А там уже стояли мужчины с луками наготове. Я подбежала к ним и крикнула: «Змея еще жива, она на меня посмотрела и высунула язык». Они сказали: «Ты все выдумала». Один из воинов подошел к анаконде и ударил ее луком по голове — змея даже не пошевелилась. Тогда он ткнул ее в бок стрелой — змея дернулась и высунула язык. Мужчина отскочил и поскользнулся. Все засмеялись, но сами поспешно вылезли из воды: лежавшая в грязи змея была огромной.
Мужчины сказали: «Убьем ее». Они стали бить анаконду по голове концами луков и колоть стрелами. Змея извивалась, изо рта у нее вылезали непереваренные куски оленьего мяса. Мужчины связали лианы и накинули множество петель змее на шею. Затем все вместе, мужчины и женщины, стали тянуть анаконду из воды. Змея цеплялась хвостом за деревья, но все же ее удалось вытащить на берег. Только не всю. Почти половина туловища осталась в речном иле. Тогда мужчины сказали: «Змея длинная, надо ее разрезать на куски и мясо прокоптить». Они привязали лианы к ветвям высокого дерева и начали тянуть змею наверх. Потом принялись резать змею, начав с хвоста. Своими остро отточенными бамбуковыми лезвиями мужчины нарезали семь больших кусков и наконец добрались до кишок змеи. «Вот он жир!» — воскликнули женщины. Вдруг анаконда снова дернулась, вся сжалась, отчаянно рванулась, порвала лиановые петли и шлепнулась в реку. Вода забурлила и стала кроваво-красного цвета. Тут же караветари побросали отрезанные куски змеи, пойманных рыб и убежали в лес.
Пять-шесть дней спустя один из воинов отважился вернуться за стрелами, которые оставил, спасаясь бегством. Он взобрался на дерево и посмотрел: вода была чистой, а возле берега плавала анаконда. Воин вернулся в селение и сказал: «Змей жив, это племянник рахары [15] . Все хекура сказали, что нельзя возвращаться к тому месту реки и что отрезанные куски хвоста соединились». Я видела потом в этом игарапе и в тех озерах много змей, но такой громадной больше не встречала.
15
Рахара — огромный мифический змей.— Прим. авт.
...В шапуно заболела женщина. Старый шаман вначале пытался вылечить ее своими песнями. Он объявил, что нохотипе, душа женщины, покинула ее, поэтому женщина и заболела. Лечение песнями женщине не помогло, она по-прежнему стонала и охала. Тогда на площадке возле шапуно мужчины соорудили огромную клетку высотой с метр. Они врыли в землю столбы и обвязали их лианами. Это было гнездо птицы гарпии. Несколько мужчин разрисовали себе черной краской рот, глаза, грудь, ноги, связали листья пальмы ассай и надели на голову этот своеобразный птичий хохолок — это они изображали гарпий. Другие мужчины покрасили черной краской только рот, глаза и ноги — эти мужчины изображали обезьян.