«Янычары» Ивана Грозного. Стрелецкое войско во 2-й половине XVI – начале XVII в.
Шрифт:
Русская земля, с конца XIV в. постепенно втягивавшаяся в процессы, связанные с «пороховой» революцией, не могла остаться в стороне от этой постепенно набиравшей силу генеральной линии развития раннемодерного военного дела. У нее хватало недругов, разобраться с которыми можно было только при помощи оружия, а если огнестрельное оружие предоставляет дополнительные возможности в этом, то почему бы и нет? Русские летописи сообщают, что русские рати впервые познакомились с огнестрельным оружием в 1376 г. Тогда соединенная московско-нижегородская рать осадила волжский город Булгар, и тамошние гражане ополчились «противу их (русских. – В.П.) и сташа на бои и начаша стреляти, а инии из града гром пущаху (выделено нами – В.П.), страшаще нашу (т. е. русскую. – В.П.) рать» [108] . Видимо, после этого случая великий князь Дмитрий Иванович повелел обзавестись для усиления обороны своей столицы некоторым количеством этих пусть и пока примитивных и не очень надежных, но перспективных средств ведения войны. И вот в 1382 г., во время печального для русских людей набега хана Тохтамыша, москвичи, отбиваясь от наседающих татар, «стрелами стреляхуть со заборол, инии же камением шибаху на ня (на татар. – В.П.), друзии же тюфякы пущаху на ня, а инии ис самострел (под самострелом тогда на Руси понимали арбалет. – В.П.) стреляху, инии же пушкы
108
Рогожский летописец // ПСРЛ. Т. XV. М., 2000. Стб. 116.
109
Московский летописный свод конца XV века // ПСРЛ. Т. XXV. М., 2004. С. 208.
Отстоять тогда Москву не удалось, и не потому ли первые серьезные успехи в развитии огнестрельного оружия на Руси был связаны не с Москвой, но с Тверью? В Твери артиллерия появилась чуть позднее, чем в Москве, – под 6897 годом от сотворения мира (по нашему летоисчислению – 1389/1390 г.) в тверской летописи отмечено, что «из Немец вынесоша пушкы» [110] . Не прошло и двух десятков лет, как эмир Едигей, всемогущий правитель Орды, явившийся под Москву истребовать со своего неверного улусника князя Василия Дмитриевича, сына Дмитрия Донского, долг по ордынскому «выходу», затребовал у тверского князя Ивана Михайловича, чтобы тот немедля выступил к нему под Москву «со всею ратью Тферьскою и с пушьками и с тюфякы и с самострелы и со всеми сосуды градобийными» [111] . Иван, то ли опасаясь мести Василия, то ли еще по какой причине, саботировал требование эмира, «идучи не идяху». Его же внук Борис, напротив, поддержал сына Василия I Василия Темного, когда тот в ходе «Войны из-за золотого пояса» осадил зимой 1447 г. Углич, где затворился его главный враг, князь Дмитрий Шемяка. По просьбе Василия Темного тверской князь прислал к нему не только свою рать, но и «поушечника с поушками именем Микоулоу Кречетникова, но тако беаше той мастер, но яко и среди немец не обрести такова» [112] .
110
Тверская летопись // ПСРЛ. Т. XV. Стб. 444.
111
Московский летописный свод конца XV века. С. 238.
112
Лихачев Н.П. Инока Фомы слово похвальное о благоверном великом князе Борисе Александровиче // Памятники древней письменности и искусства. Вып. CLXVIII. М., 1908. С. 46.
Умелые действия тверской артиллерии, направляемой твердой и искусной рукой Микулы Кречетникова, обеспечили московскому князю победу – угличане, устрашенные канонадой, открыли ворота своего города Василию. Сам же тверской князь тогда же осадил Ржеву, и, хотя ржевичи отчаянно отбивались от осаждающих, «бияхоу овии поушками, а инии пращами, а дроузии камением», однако мощь тверской артиллерии сказала свое веское слово и здесь – «толь бо грозно, но якож от великого того громоу многым человеком падати…» [113] .
113
Там же. С. 49.
В ходе «Войны из-за золотого пояса» между Василием II и его дядей Юрием Дмитриевичем (а затем его сыновьями Юрьевичами, Василием и Дмитрием) огнестрельному оружию было негде развернуться – осад было немного, больших полевых сражений – и того меньше. Набеги, стремительные рейды и стычки немногочисленных отрядов составляли канву военной истории как самой этой смуты, так и беспокойной обстановки на русско-литовском и русско-татарском «фронтирах», где легкие на подъем отряды местных warlord’ов не давали спуску своим соседям по ту сторону рубежа, совершая «наезды» за «животами» и пленниками. Все переменилось после того, как Василию II удалось одолеть своих недругов, «перебрать» «людишек» и восстановить управляемость оказавшихся в сфере его влияния земель. Его сын Иван, будучи соправителем своего слепого отца, набравшись необходимого опыта государственного управления и получив хорошее наследство, перешел к активной политике, методично прибирая к рукам все новые и новые земли и накапливая тем самым необходимые ресурсы для дальнейшего продолжения экспансии. И хотя Иван III не читал Клаузевица и не подозревал о существовании максимы относительно того, что война есть продолжение политики иными средствами, тем не менее он, когда в этом возникала необходимость, без особых раздумий пускал в ход ultima ratio regis – свое войско, в котором отнюдь не последнее место занимало огнестрельное оружие.
На первых порах рати, которые посылал Иван III против своих врагов, выглядели вполне традиционно, будучи практически неотличимы от тех, которые ходили походами под знаменами Дмитрия Ивановича или Василия Васильевича, за тем лишь исключением, что время от времени их сопровождали артиллерия и ее прислуга. Правда, судя по всему, применялась она эпизодически, от случая к случаю и не была широко распространена. Случаи, подобные «Стоянию» на реке Угре поздней осенью 1480 г., когда, отражая атаки татар, пытавшихся переправиться через реку, «москвичи начаша на них стреляти и пищали пущати и многих побили» [114] , были скорее исключением из правила, нежели реальной повседневностью. Складывается впечатление, что те же псковичи были большими специалистами (благодаря постоянным тренировкам – у них были хорошие «наставники» в лице литовцев и ливонцев) и «экспертами» в вопросах применения огнестрельного оружия. И, отправляя свои рати на Северо-Запад, Иван III требовал от псковичей, чтобы они оказывали ему и его воеводам всяческое содействие, в том числе и предоставляя огнестрельное оружие и мастеров, способных с ним обращаться надлежащим образом. Так было, к примеру, во время экспедиции Ивана на Новгород в 1478 г., когда он потребовал от псковичей явиться «на свою службу на Новгород с пушками и с пищалми и самострелы, с всею приправою» [115] . Точно так же не вызывает сомнений, что именно псковичам (и новгородцам) принадлежали те самые «пушки и пищали и тюфякы», посредством которых русские в марте 1481 г. «разбившее стену охабень Велиада (ливонский Феллин. – В.П.) взяша» [116] .
114
Московский летописный свод конца XV века. С. 328.
115
Там же. С. 313.
116
Там же. С. 329.
Впрочем, это и немудрено – московским воеводам, привычным к «малой» войне с ее стремительными набегами и стычками небольших конных отрядов, явно не хватало нужных навыков и умений, которые по большому счету и не нужны были в противостоянии с татарами. Другое дело, новгородцы и в особенности псковичи, у которых не было иного выбора, кроме как учиться военному делу настоящим образом – иначе бороться с Литвой и Орденом им было бы не под силу. И они быстро перенимали последние технические новинки с Запада и успешно применяли их против своих врагов – как это было, к примеру, в 1444 г., когда орденское войско осадило Ям. Отвечая на обстрел города неприятельской артиллерией, ямские пушкари отличились, «нарочитую их (ливонцев. – В.П.) пушку заморскую великую, и намеривши с города розбиша, и пужечника и многых добрых Немцов поби» [117] .
117
Летопись Авраамки // ПСРЛ. Т. XVI. М., 2000. Стб. 185.
Пожалуй, именно здесь, на Северо-Западе, русские впервые опробовали и ручное огнестрельное оружие. Во всяком случае, исходя из контекста летописного известия о походе псковичей на Новгород в 1471 г., псковская рать «доброволных людей» как раз имела на вооружении некоторое количество ручниц. Но и как же иначе толковать известие псковского книжника, который писал о том, как «скопившися псковской силе доброволных людей (выделено нами. – В.П.) с полторе тысячи и болши», «за Лютоую рекою, межи Лютой и Скироу» «в соуботу в полъдень» «исплошилися вси, кои обедали, а дроузи испочивали без сторожи за плохо, и тии пошли забегов искати», чем и воспользовались новгородцы, неожиданно атаковавшие лагерь беспечных псковичей. «Что ни есть боуди пищали (выделено нами. – В.П.) и стяги, – с печалью констатировал псковский книжник, – и всю пограбивше приправоу ратноую» [118] . Конечно, в летописи нет прямого указания на то, что «доброволные люди» псковские имели среди прочего вооружения еще и ручные бомбарды. Однако, принимая во внимание тот факт, что главные силы псковского войска (и надо полагать, псковский же наряд) уже выступили в поход на новгородцев по повелению великого князя, то явно псковские мужи-торонщики, отправляясь в набег за «животами», не брали с собою тяжелый «наряд» (наподобие той «болшой поушки», у которой при обстреле ливонского Нойхаузена в 1463 г. от отдачи «колода вся изломася и железа около розарвашася») [119] , а вот легкие ручницы – почему бы и нет?
118
Псковская 3-я летопись // ПСРЛ. Т. V. Вып. 2. М., 2000. С. 183.
119
Там же. С. 154.
Правда, судя по всему, Псков был не настолько богат, чтобы позволить себе роскошь иметь дорогостоящий «наряд» не только «болшой», но и «ручной». Основу псковской рати составляла конница да «молоди люди», которые «два третьяго покрутили щитом и сулицами» (и это в 1501 г., когда ливонское войско разбило объединенную псковско-московскую рать на Серице, массированно использовав огнестрельное оружие, – как писал псковский летописец, «бысть туча велика и грозна и страшна от стука пушечного») [120] . Оставалось надеяться на московскую подмогу да на наемников – в 1502 г., видимо, не без влияния впечатлений от конфузии на Серице, псковичи выступили навстречу ливонцам с «жолныри с пищальми» [121] и сумели отбиться от неприятеля. В принципе не суть важно, кем были эти наемные «жолныри», немцами ли, чехами ли, поляками или литовцами, – важно другое. С их помощью псковичи сумели продержаться три дня до подхода великокняжеской рати, и явно не последнюю роль в этом сыграло умение «жолнырей» обращаться с ручным огнестрельным оружием (и поскольку речь идет о начале XVI в., то можно с уверенностью предположить, что вооружены были эти «жолныри» не ручными бомбардами, а первыми аркебузами).
120
Там же. С. 252.
121
Псковская 1-я летопись // ПСРЛ. Т. V. Вып. 1. М., 2003. С. 87.
Кстати, о жолнырях. В «Казанском летописце» есть любопытный сюжет, также относящийся к началу XVI в. Согласно его сведениям, в ходе русско-литовской войны 1500–1503 гг. русскими были взяты в плен служившие великому литовскому князю «огненный стрелцы, литовския, рекомыя желныри», которые оказались в заточении в Нижнем Новгороде. В сентябре 1505 г. к городу подступили казанский хан Мухаммед-Эмин и союзные ему ногаи, и нижегородский воевода И.В. Хабар-Симский приказал выпустить «желнырей» из темницы, вручил им в руки пищали, и хотя и было их немного, всего 300, но, по словам книжника, «превзыдоша бо многочисленных храбростию, и побита много казанцов и нагаев огненным своим стрелянием, и град ото взятия удержаша» [122] .
122
История о Казанском царстве (Казанский летописец). Стб. 24–25.
Одним словом, каким бы ни было несовершенным технически ручное огнестрельное оружие в конце XV – начале XVI в., тем не менее оно уже начало оказывать свое, и порой весьма значительное, воздействие на ход боевых действий, и не только при осадах крепостей или их обороне, но и в полевых сражениях. Иван III, обладавший большими, нежели Псков или Новгород (или даже Тверь) возможностями (и финансовыми, и материальными), вовремя сумел оценить большие перспективы, которые открывались перед теми владетелями, которые вовремя побеспокоятся насчет приобретения и налаживания выпуска новомодных военных игрушек. В 1475 г. он переманил на свою службу Аристотеля Фиораванти, о котором русский книжник отзывался следующим образом: «Мастер муроль, кой ставить церкви и полаты… также и пушечник той нарочит, лити их и бити, и колоколы и иное все лити хитр велми…» [123] . Фиораванти (который, кстати, приложил свою руку к организации производства в Москве артиллерии – явно не без его участия начала свою работу Пушечная изба) стал первым известным иностранным мастером-специалистом и экспертом в деле производства и применения огнестрельного оружия (уже в 1482 г. Фиораванти был назначен командующим русским «нарядом», т. е. артиллерией и артиллерийским обозом, которые были приданы рати, отправившейся походом на Казань).
123
Продолжение летописи по Воскресенскому списку // ПСРЛ. Т. VIII. М., 2001. С. 181.