Япония. В краю маяков и храмов
Шрифт:
— Ты заблудилась?
Оборачиваюсь — мальчишка лет восьми. На нем ярко-желтая футболка и шорты. Ноги голые, загорел до чертиков. Улыбается.
— Я не заблудилась.
— Ты из Америки?
— Нет.
— А откуда?
— Никто на самом деле этого не знает, наверное, даже я…
— А куда ты идешь?
— Я в храм иду. В Якусидзи, вон видишь, где пагода вытарчивает.
— Там еще вторая пагода есть!
— А я знаю, я там уже была. — Улыбаюсь.
— Я с тобой, — решает мальчик, — меня Юки зовут! А тебя?
— Ты можешь звать меня Кошкой.
Он не удивляется. Господи ты, боже мой, Юки… Все детство мне хотелось, чтобы меня звали Юки. Не знаю почему. Может быть, когда-то меня уже звали так… Юки-желтая футболка бежит впереди вдоль речки. В сумерках желтый виден лучше других цветов. Как путеводный хвост лисенка в траве… Велосипедные звонки, дымки, красные цветки «петушиный гребень». Моросящий дождь, навес у запертого магазина над темнеющей дорогой к Якусидзи, бревно под навесом. Верхом на нем — Юки и я. Болтаем ногами. Желтая футболка и голубой плащик. Юки и я… А может быть, я и я? И старая как мир пагода Якусидзи.
…Ночью флагштоки храмовых флагов скрипят на осеннем ветру разными голосами. У каждого из нас есть свой голос. Даже у каждого флагштока.
Глава XIV
Поэты, пьяницы и факелы
Японские поэты ведут беседы сомнительного содержания, мастерская профессора Сакураи полным составом ползает вокруг стола, старушка из Курамы бьет в барабан, а я рассказываю историю про Крысу
Я ходила на внеочередное заседание клуба хайку на дом к старушке Акико. Акико не слабая хайкистка — у нее изданы две толстые книги хайку в твердом переплете. Эти свои домашние занятия она сама и вела. Меня поразила огромная иллюстрированная энциклопедия сезонных осенних слов, которые употребляют в хайку. Если кто-то не очень в курсе, поясняю: у хайку есть два основных формальных правила — соблюдать количество слогов в строчках, как 5-7-5 и обязательно употреблять в стихе сезонное слово. Например, в случае осени достаточно один раз вставить в хайку слово «осень», или выражение «красные клены», или «хризантемы», или «улетающие птицы», или там «осенний дождь» и формальности в порядке. Но на самом деле есть еще много других, более редких, но не менее официальных сезонных слов. Как то: названия цветущих осенью цветов и трав, осенних насекомых и прочее. «Луна» — тоже считается осенним словом, потому что осенью воздух становится прозрачным и луну хорошо видно. В энциклопедии они все конкретно по разделам указаны. К насекомым, зверям и растениям приложены фотографии, как в «Жизни животных» и «Жизни растений», к абстрактным понятиям типа «осенняя грусть» прилагаются старинные картины и гравюры. Потрясающе красивая вещь эта энциклопедия, а для меня так вообще бесценная — ведь этой штукой можно пользоваться, как, например, определителем растений и соответственно — их японских названий.
Еще я на этом собрании развлекалась, как всегда, подслушиванием. Они все же наивны, как дети. Ну почему, скажите мне, они так свято уверены, что я не понимаю того, что они говорят друг другу?
Вот, например, Акико перебирает листки, на которых анонимно написаны все предоставленные на сегодняшнее обсуждение хайку. Тут к ней подкрадывается один старичок и спрашивает:
— А какие хайку написала Нэко?
Акико ему говорит:
— Я сама сейчас пытаюсь это определить, но НЕ МОГУ!
Еще более веселит меня консилиум трех старичков, выясняющих причину моего высоченного роста. Они наблюдательные (просто глаз с меня не сводят, еще бы) — заметили, что когда я сижу (а сидят тут на полу), то ничем не выше их:
— Она же сидя нас не выше, а как встанет, так ах, что это?
— Да ты на ноги ее погляди!
— А что, ноги?
— Да ты погляди на ноги, она же их согнула, как кузнечик: коленки выше ушей. У тебя вот где коленки?
— Где?
— Ну вот где?
— У меня… Да тут, рядом…
— А у нее — выше ушей! Ее рост — это одни ноги!
Вот такие они у нас, пожилые и возвышенные японские поэты.
«В осенний дождь даже мышам в храме холодно». Хе-хе… Хайку. Мой приблизительный перевод с японского.
Конечно, от этих поэтов можно многому научиться. Равно, впрочем, как и от Сакураи. Вот, например, он мне недавно рассказал: «Знаешь, бывают такие вечера, когда полная луна на небе прикрыта тоненькими тучками и сквозь них как бы нечетко так, туманно просвечивает. Совсем особенное состояние получается. Такую луну японцы называют „плачущая луна“. Весьма осеннее сезонное слово, правда?»
Так что благодаря этим поэтическим сборищам я начала как-то совсем по-другому ощущать жизнь вокруг.
Более дискретно, что ли. Как будто бы развертка мира на стоп-кадры выходит. Не сплошное кино-действие, когда «пробежал и забыл», а каждая картинка проявляется, запоминается и остается в памяти навсегда. Поэтам так удобно чувствовать — без этого хороший хайку не напишешь. И мне тоже, между прочим, так удобно: и не только для хайку, а и для фото, например. И еще, наверное, много для чего.
Вот, возьмем, скажем, Киото. Киото я, вообще-то, не очень люблю. Потому что в общем физиономии города не вижу: все там такое перпендикулярно-полосатое, улицы под прямыми углами пересекаются. В общем, это не Нара — город моей безумной влюбленности, где, по определению Сакураи (удивительно точному, на мой взгляд), можно бродить-бродить и в голове пусто и легко, а в сердце легко и глубоко…
Нет, Киото хорош, конечно, но отдельными местами — там уголок, тут храм, там холмик. После поэтических встреч я таких мест стала замечать и находить намного больше. Вот вчера, например, отыскала храм Сеннюдзи, а в нем — огромный двухъярусный зал Будды. И вся конструкция этого зала изнутри видна. Балки вверху сцеплены между собой, как медвежьи лапы. А статую Будды я там и не заметила вовсе. Хотя она и большая… Просто не до нее было: там главное действующее лицо — пространство.
Да, таких удивительных мест в Киото пруд пруди. Старая часть Киото. Холм с брусчаткой. Вечереет. Пагода Ясака нависает над крутой улочкой. Переплетения проводов, выставленные на тротуар фонари, циновки, домики в два-три этажа, не больше. Черепица, маленькие открытые прихожие-садики. Запах вечера и желтого света. Квадратики стен, квадратики окон и сёдзи. И 300 лет назад тут все было точно так же: брусчатка, свечи под керамическими колпаками с вырезами в виде цветков сакуры, иероглифы на полотнищах над входами в магазины, неторопливые дамочки в кимоно. В вышине холма — дремлет храм Кёмидзу-дера.
Киото… Пульс… Я, кажется, его почувствовала. Огромное скопление бумажных фонарей, роем ос согревающее павильон Ясака-дзиндзя. Синтоистский храм — никаких преград движению: улица протекает сквозь. Зашел — вышел. Рой фонарей согревает. На углу у магазина соломенных игрушек горят костры…
У магазина соломенных кукол горят костры: Куклы на вынос, со скидками, распродажа… И даже — ходить далеко-то не надо даже — У магазина соломенных кукол горят костры.