Японские народные сказки
Шрифт:
— Милостивый бог воды, верни мне мой топор!
Опять, как уже было прежде, поднялся водяной столб и появился из него бог с золотым топором на жертвенной подставке:
— Вот я принес тебе твой топор.
Злой старик невзвидел света от радости:
— Спасибо тебе! — и поспешил схватить золотой топор.
Но бог воды сказал ему:
— Ты — нечестный человек. Не получишь от меня топора.
Взял золотой топор и скрылся в омуте.
Пришлось злому старику вернуться домой с пустыми руками. А тем временем
— Мой дед уж, наверное, принесет золотой топор. Надо устроить праздник.
Купила она в лавке вина и закусок для всей деревни. Но злой старик не принес ничего. Лавочнику задолжали большие деньги, и вдобавок топор пропал — нечем стало работать.
С тех пор добрый старик начал богатеть, а у злого старика дела пошли под гору, пока он вконец не обнищал.
72. Отчего у обезьяны короткий хвост?
В старину, в старину, глубокую старину у обезьяны был хвост длиной в тридцать три хиро. А теперь он совсем коротенький, и случилось это из-за плутовства медведя.
Однажды обезьяна наведалась в гости к медведю и спросила у него совета, как бы побольше рыбы в реке наловить. Медведь и стал ее учить:
— Теперь ночи стоят холодные, ты сядь на скалу над рекой и спусти в воду свой длинный хвост. Уж, наверно, к нему прицепится много всяких рыбешек.
Обрадовалась обезьяна. Села вечером на скалу и ждет-поджидает. Ночью холод стал сильнее, а хвост все тяжелел — вода-то замерзла. «Ну, с меня довольно, — подумала обезьяна. — Видно, улов большой, а я уже до костей продрогла. Пойду-ка домой». Хотела хвост вытащить, но не тут-то было. Испугалась обезьяна, завопила, давай тащить хвост что было силы! Он и оторвался.
С тех пор, сказывают люди, у обезьяны короткий хвост и морда от натуги красная. Уж очень сильно она рвалась.
73. Как воробей врага сразил
В старину это случилось, в старину.
Был в кухне у одного богача водосток. Проливалась вода на земляной пол, вот и выросли в углу дома три камышинки. А посреди камышинок поселилась чета воробьев. Целые дни чирикает воробей — цурун-цурун-цурун!
А воробьиха яички снесла, три хорошеньких яичка, и стала их бережно высиживать. Еще громче зачирикал воробей — цурунтён-цурунтён-цурунтён!
Однажды из глубины гор прибежала обезьяна:
— Воробей, а воробей! Я к тебе в гости пришла.
Начала она яичками любоваться. И вдруг говорит:
— Воробей, воробей, дай мне одно яичко!
— Но ведь их всего три! Нет, обезьяна, не дам я тебе ни одного.
— А не дашь, берегись! Вот стемнеет, устрою я ночное нападение и побоище. Съем яички с тобой, воробьем, вместе.
Испугался воробей:
— Коли так, делать нечего, дам тебе одно яичко.
Дал он обезьяне яичко, а она его — хруп! —
— Воробей, воробей, дай мне еще одно яичко!
— Что ты, обезьяна! Было у нас три, а ты взяла одно. Погубила мое милое дитя. Возьмешь еще яичко, останется только одно-единственное. Не отдам, не отдам!
— А не дашь, я ночью устрою побоище. Сожру тебя с потрохами, воробьишко! — злобно закричала обезьяна.
— Что же делать! Спину на живот не сменяешь. Видно, так тому и быть. Бери!
Отдал воробей второе яичко. Обезьяна разбила его — хруп! — и сожрала.
— Воробей, а воробей! До чего вкусные яички! Мне еще хочется, дай еще одно, да побыстрей! — неотвязно пристает обезьяна.
Совсем опечалился воробей:
— Ведь всего три яичка было! Два ты уже съела. Отдам последнее яичко, ничего у нас не останется. Нет, не согласен я! Не отдам.
— Ого! Ну ладно же, уйду, но только настанет ночь, держись тогда, устрою побоище. Слопаю яичко вместе с вами, воробьями. Помни это.
— А-а, а-а-а, ночью придет обезьяна, съест яичко! И нас тоже сожрет. А-а, беда, горе! — заплакал воробей. — Цурунтён-цурунтён-цурунтён-цурунтён!
Тут прилетела оса:
— Воробей, воробей, ты о чем плачешь?
— Ах, госпожа оса, госпожа оса! Пожаловала к нам обезьяна в гости. А у нас было три яичка. Попросила она одно яичко и съела. Попросила другое — пришлось отдать. Попросила третье, а ведь оно последнее, заветное. Не дал ей яичка. Вот и пригрозила она: приду, дескать, ночью, устрою побоище и сожру яичко с вами, воробьями, вместе. Оттого и плачу я с великого горя, — поведал воробей и снова заплакал: — Цурунтён-цурунтён-цурунтён!
— Ладно, ладно, не плачь. Я помогу тебе одолеть врага, — прожужжала оса, сидя на краю окошка.
Но воробей все продолжал плакать:
— Цурунтён-цурунтён-цурунтён!
Вот приползла с берега ручейка змея и спрашивает:
— Воробей, а воробей, о чем ты так горько плачешь?
— Ах, госпожа змея! Пришла к нам в гости обезьяна из глубины гор. Попросила у меня одно яичко, съела, попросила другое, съела. Осталось у меня одно-единственное, последнее яичко. Жалко отдать его, я и отказал. А обезьяна пригрозила: «Приду ночью и сожру яичко вместе с вами, воробьями!» Вот я и плачу с великого горя.
— Ладно, ладно, не плачь. Я накажу твоего врага. Не тревожься, не плачь. Пусть воробьиха спокойно яичко высиживает, — утешает змея.
Тут пришла толстая швейная игла для циновок:
— Воробей, воробей, о чем ты так громко плачешь? Твой голос за несколько ри слышится… Что с тобой приключилось?
— Ах, госпожа игла! Съела обезьяна с далеких гор два наших драгоценных яичка. Осталось только одно, последнее. А она пригрозила: «Сегодня ночью приду, сожру яичко, да и вас, воробьев, в придачу». Вот я и плачу с горя.