Японский гербарий
Шрифт:
Глаза Пола с интересом замерли на нежном лице собеседницы. Чистый лоб, невероятной нежности и белизны кожа, под таким лбом могут возникнуть только идеальные мысли. Так о чем она?
— Я весь внимание.
— Японская гравюра всегда прекрасно сочеталась с каллиграфией.
Пол расплылся в улыбке.
— Намек понял. Отлично, детка! Как же я сам не догадался? Это лежит на поверхности! Ну конечно, мы проиллюстрируем перевод, и покупатель тем самым получит альбом редкостной красоты… Ну почему я сам не догадался, а?
— Потому что мужчины всегда, как они говорят, зрят в корень, — не без ехидства заметила Зигни.
Джексон расхохотался.
— Плачу за идею повышенную ставку роялти! Твои потиражные составят…
Он задумался, принуждая себя не торопиться. Но Зигни невольно помогла ему:
— Спасибо, Пол. Когда приступим?
— Сейчас. — Он нажал кнопку интеркома и отдал распоряжение секретарше: — Мэг, срочно найди Седрика. Да, нового художника. — Пол отсоединился и, потирая руки, снова обратился к Зигни: — Отлично, отлично. Я на тебе прекрасно заработаю. Это будет издание и для снобов, и для студентов, и для японцев, тоскующих по родине, и для…
— Ура! — Зигни шлепнула себя по колену.
Джексон, не ожидавший подобного проявления чувств от хладнокровной шведки, едва не подпрыгнул.
— О, Зиг, я потрясен! Я думал…
— …что в тебе течет рыбья кровь, — договорила она, подражая низкому голосу Пола.
Зигни была хороша в зеленом костюме и в зеленых туфельках из змеиной кожи. Тонкая, гибкая, с длинными, забранными наверх волосами, Зигни сама могла служить музой для поэтов и рисующих тончайшим пером художников.
— Слушай, Зиг, а ты не пишешь стихи? Свои?
Она покачала головой.
— Нет, мистер Джексон, я всего лишь рупор. Нет, я не творец.
— Ты несправедлива к себе. У тебя потрясающий слог.
— Это совершенно другой дар.
Она пожала плечами, а Пол отметил, какая красивая грудь у Зигни.
Невероятная женщина. Несравненная. Джексон вдруг ощутил, как лоб покрылся испариной. Он поерзал в кресле. О Боже, да неужели?! В последнее время он считал себя достаточно равнодушным к женщинам. В его жизни было много женщин, он женился трижды и всякий раз, разводясь, терял не только жену — которая, впрочем, ему надоедала очень скоро, поскольку в каждой он хотел найти что-то, чего никак не мог отыскать, — Пол терял кучу денег, поэтому издательскую деятельность приходилось постоянно расширять и изощряться, чтобы не пасть под натиском конкурентов. Иногда Джексону даже казалось, что, не будь личных проблем, он не стал бы крупным издателем. Не было бы счастья, да несчастье помогло? Гм, смотря что считать счастьем, а что несчастьем.
И еще у Пола Джексона было одно несравненное качество — он обладал феноменальной памятью. Свою память Пол называл клиповой — отдельные куски вспыхивали в мозгу с фотографической четкостью, он был напичкан картинками. Более того, он мог тасовать их мысленно, выбирая ту, которая нужна в данный момент для дела. Вот почему идея Зигни так пришлась ему по сердцу.
Глядя на молодую шведку, он вспомнил о другой женщине. Нет, та внешне не была похожа на Зигни, но от нее веяло такой же вечной юностью. Бывают женщины, понял недавно Джексон, которые сохраняют юность долго, очень долго. И это не инфантильность, а свежесть восприятия жизни. Пол таких очень любил. Они словно не отмеряли время привычными мерками — часами, днями, годами, а жили в собственном ритме, и так было заманчиво влиться в него. Кому не хочется обмануть время?
Но с той, о которой Пол подумал сейчас, у него ничего не было. Хотя он тогда надеялся, этакий перекормленный обожанием самодовольный американский болван. А она, англичанка, оказалась девушкой строгих правил.
Да… А ведь у них могла вырасти вот такая дочь? Конечно, моложе Зигни, но похожая на нее цельностью характера. У Джексона был сын от первого брака, взрослый парень, со своим бизнесом и собственной жизнью. Больше Пол не хотел детей, а вот от той англичанки, может, и захотел бы.
Душа Пола неожиданно заныла. Это что, приближение старости? Нет-нет, уверил он себя, это всего лишь выверты ассоциативного мышления. Интересно, а помнит она меня? Или у нее не такая хорошая память? Или она стала совсем старушкой… Стоп. Если я не старик, то она и подавно. Она женщина в расцвете лет. Огненно-рыжие волосы, наверное, потускнели и стали отливать червонным золотом, кудри больше не плещутся по спине — они или уложены в прическу, или коротко подстрижены. А тогда длинная грива вместе с ней прыгала от радости — мы стояли на берегу и приветствовали победу команды гребцов Оксфордского университета. Ее лицо, залитое солнцем, из-за ярких веснушек светилось, будто золото на маковках христианских церквей, — ее лицо Пол вспоминал, когда ездил по свету и видел такие храмы.
— Какая ты… — смеялся он, тогда студент-филолог Пол Джексон, — забавная. — И улыбался так широко, что его лицо становилось круглым, как Луна.
— Пол, твои предки наверняка вышли из Уэльса, — говорила она. — Там такие же круглолицые мужчины.
— Не-ет, мои предки не оттуда. Они с севера Европы. Они были каторжанами. — Пол сводил темные брови на переносице, будто хотел испугать ее.
— Ты хочешь сказать, они бежали в Америку из-за совершенных преступлений?
— Да. Именно поэтому мой отец начал издавать авантюрные романы и любовные истории.
— А что будешь издавать ты?
— О, я продолжу это прибыльное дело! Но, думаю, при мне издательство выйдет на новый виток.
Она кивала, не глядя на него, не сводя глаз с одной лодки.
— По-моему, ты за кого-то болеешь?
— О да, за свою любимую команду. Я хочу, чтобы она получила приз.
Джексон потряс головой, желая отвязаться от неуместных воспоминаний. Глупых воспоминаний. Но во всем виновата эта сидящая перед ним Зигни Рауд Стилвотер.
Наверное, у меня слишком давно не было любовницы. Надо подумать об этом. Нет, не о Зигни, нет. А о ком-то, похожем на нее. О такой же тоненькой, стройной, гибкой, молоденькой. Вот, наконец-то я понял, чего хочет мое тело. А то уж совсем забыл, что такое плотское наслаждение.
— Спасибо, Зигни, — неожиданно для себя сказал Пол, а она, не понимая причины благодарности, вскинула брови. Он заметил возникшую на чистом лбу морщинку.
— За что же?
— Как за что? За работу. Мне приятно иметь с тобой дело. И я рад, что у нас еще много встреч впереди. Сколько еще у нас книг? — Он хитровато поднял брови, лицо само собой сморщилось в улыбке. — Зиг, детка, я не знаю японского, и мне он кажется таким же загадочным, как китайская грамота… Но я почему-то не сомневаюсь, что ты проникла под кожу японцев. Почему я так тебе верю? — Он пожал плечами. — Может, потому, что некому разубедить меня в обратном, а? — Он засмеялся, запрокинув голову. Потом склонился над столом и подался к Зигни. — В таких случаях я говорю сомневающимся: не веришь — проверь.
— Мистер Джексон, я отвечаю за свои переводы. Иногда мне кажется, что я всего-навсего медиум.
— Ага, ты собираешься сказать, будто неведомый голос тебе диктует стихи? Ну хорошо. Знаешь, Зигни, я бы не прочь поесть. Составишь мне компанию за ланчем? — неожиданно предложил он.
— А почему бы и нет? Я готова, мистер Джексон.
Он с удовольствием оглядел ее, когда она встала из кресла. Какая гибкая, какая стройная, наверное, неплохо бы попробовать, что такое настоящие шведки. Но Пол одернул себя: размечтался. Зигни согласилась выпить чашку кофе и съесть салат «Цезарь», да и сам он ничего другого не имел в виду.