Японский гербарий
Шрифт:
«Считаю себя твоей наставницей. Твоим внутренним голосом, нянькой твоих детей, наконец».
«Я ценю это. Но что ты подразумеваешь под советом «научиться жить среди людей»?»
«Когда-нибудь ты закончишь свои переводы. Подумай, как ты будешь жить и чем».
«Ты предлагаешь мне искать смысл жизни?»
«Я предлагаю тебе сделать свою жизнь осмысленной, что бы в ней ни произошло».
«Спасибо, я подумаю. Как мальчики?»
«Отлично. Но я сейчас не о том. Приготовься, Зигни. Я вошла в интернетовский сайт Кена… Я кое-что узнала».
Внезапно экран погас.
Ах, Энн! Зигни вздохнула. Это «кое-что» мне уже известно.
Глава девятая
Малиновка Салли
Так что же произошло в жизни Кена Стилвотера за эти годы?
Однажды в экспедиции Кен на самом деле поймал в силки птичку. Чутье не подвело Зиг.
Этому чутью Кен никак не мог найти оправдания. И решил, что его жена все-таки ясновидящая.
Ну как она могла догадаться, что у меня есть женщина? — спрашивал себя в сотый раз Кен, расхаживая по большой гостиной дома деда после отъезда Зигни. Здесь нет ничего, что указывало бы на присутствие Салли.
Кстати, этот дом Салли совершенно не нравился, и, может быть, поэтому Кен с готовностью согласился отдать его Зигни. Он понимал — Зигни не собирается в нем жить, дом Билла Рэдли для нее просто символ главного, что произошло в ее жизни. И наверняка она не станет возражать насчет музея. Но сейчас не до того, отмахнулся от пришедшей в голову мысли Кен.
Кен криво усмехнулся. Он-то считал себя главным событием в жизни Зигни, но, видимо, ошибся.
Кен Стилвотер не принадлежал к числу мужчин, которые проявляли бы склонность к анализу своих поступков и поведения других людей или занимались бы самокопанием. Он был простым парнем, любил и знал природу, которая демонстрировала, как просто на самом деле устроена жизнь и что совершенно незачем ее усложнять. Если есть двое — мужчина и женщина, они должны жить вместе и любить друг друга. Никто и ничто не должно мешать им это делать.
Кен был тщеславен и хотел удовлетворить свое тщеславие. Ну что он собой представляет сейчас? Он известный таксидермист, знаменит в определенных кругах. У него два сына, талантливая жена. Но это не та женщина, которая светила бы отраженным светом. Его светом. Теперь у него будет такая. Обычная — в отличие от Зигни.
Иногда Кену казалось, что Зигни не обычная женщина. А кто? Ведьма? Он покачал головой, упрекая себя: до какой глупости можно додуматься, если постоянно размышлять об одном и том же.
А зачем думать про это вообще? — вдруг пришло Кену в голову. Мы мирно во всем разобрались, никаких скандалов. И мы будем поддерживать отношения — в конце концов, у нас двое сыновей.
Вспомнив о сыновьях, Кен почувствовал, как у него забилось сердце. Боже, а ведь Салли уже беременна! Разве не поэтому я попросил у Зигни развод? Но Кен радовался, что скоро снова станет отцом, и был совершенно уверен, что ребенок родится здоровым.
Ведь именно так произошло в его большой семье: после больного Ника родился он, Кен, совершенно здоровый. А если Зигфрида считать вторым ребенком — он и впрямь появился на свет после Питера, то их с Салли ребенок будет в полном порядке.
Салли. Она станет моей второй женой. Люблю ли я ее? Конечно, люблю. С ней хорошо. Так же, как люблю Зигни? Ну зачем сравнивать? — одернул себя Кен. В Зигни всегда было что-то мистическое, а Салли вся как на ладони — понятная, простая, горячая. Удобная. В ней нет тайны, она живая, как природа. Мне нравится заниматься с ней любовью каждую ночь. Мне хорошо и радостно после этого целый день. Я чувствую себя могучим, сильным, способным добиться всего, чего хочу.
Но иногда червячок сомнения — точно так же, как дождевой червь рыхлит даже самую сухую почву, — вспахивал и самодовольство Кена: почему он не сумел увлечь Зигни сильнее, чем японские стихи? Чего он не сумел ей дать? Почему не выиграл схватку с японской поэзией?
Однако Кен быстро отметал свои вопросы, заводная Салли не давала ему размышлять попусту. Точно так же, как и в первую встречу. А встреча их произошла так.
— Эй, черт бы тебя побрал, парень! — услышал Кен низкий голос и никак не мог понять, откуда он раздается.
Кен пригнулся и почти встал на колени под кустом, а голос не умолкал:
— Да вижу, вижу я тебя! Не изображай из себя страуса! Если ты спрятал голову, то тебя здорово выдает толстая задница!
Кен вдруг встал во весь рост, совершенно разозленный. Да что это за стерва такая?! Откуда она взялась? Это у меня-то толстая задница?! Сейчас я ей покажу, толстая она или нет!
Он выступил из тени деревьев на поляну и увидел — ее. Тоненькую, невысокую, с темными волосами. Вряд ли старше его. Но на лице столько воинственности, что Кен не произнес ни слова, позволяя ей выложить все, что отягощало язык.
— Ты что же, изображаешь одичавшего кота? Ты не видишь, что тут без тебя уже поставили силки? Ты не видишь, что малиновка чужая? А? — Она стиснула кулачки и двинулась прямо на него. — Я вот сейчас позову кое-кого и тебе самому перья повыщипывают!
Кен уже пришел в себя и догадался, что забрел на чужую территорию.
— Тихо, тихо, детка. Я не стану брать чужую птицу. Только скажи, тебе-то она зачем?
Она вдруг улыбнулась и подошла еще на шаг.
— Ты слишком любопытный, парень. Скажи, тебе-то она для чего?
— Я орнитолог. — Он решил не говорить, что делает чучело малиновки и ему никак не дается посадка головы птицы. И поэтому он наблюдает ее в естественных условиях. Для того чтобы птица была как живая, надо изучить ее в естественной среде. — Ты хотя бы знаешь, что это за птица?
Кен вознамерился прочесть целую лекцию о малиновке. Что любит она затененные места, что самое большое удовольствие для нее бегать по земле, она и гнезда может вить на земле. Что голос ее слышится с рассвета и до самой темноты. Но вместо этого он вдруг сказал: