Японский гербарий
Шрифт:
Энн нравилось гулять с ним — пройти через Риджентс-парк до самого Гайд-парка. Было приятно смотреть на праздных граждан, устроившихся с книгой под вековыми дубами, ясенями, кленами; наблюдать за ошалевшими от радости шоколадными спаниелями, шерсть которых на солнце отливала золотом, за дикими птицами на озере, за крылатой мелюзгой, налетающей на недоеденный картофель на столиках открытого кафе на берегу озера Серпентэйн в Гайд-парке.
Энн ни о чем не спрашивала Тревора, она просто подчинялась ему. Однажды Тревор Макхикни объявил:
— Завтра
Оксфорд? Ну что ж, в жизни случается и не такое. Энн подчинилась Тревору.
И в Оксфорде Энн Сталлард встретила Пола Джексона, тоже филолога, из университета Беркли. Это знакомство было для нее своего рода тестом — на самом ли деле Тревор спас ее от себя самой.
В день знакомства Пол и Энн уселись за столик открытого кафе и заказали пиво.
— Ты пьешь пиво? — изумился американец. — Но, я читал, в Англии женщине неприлично пить пиво.
— Если пиво не «гиннес». — Энн пожала плечами, а рыжие кудряшки подпрыгнули и соскочили на лоб. Она запрокинула голову и хлебнула из кружки. — Это английская классика.
Пол втянул в себя воздух и тоже приложился к «гиннесу». Он пил большими глотками, кадык двигался вверх-вниз так быстро, будто его кто-то подгонял.
— Сейчас это уже в прошлом, ты читал старые книги, Пол, англичанки давно пьют пиво, — добавила Энн, отставляя пустую кружку. — И совершенно спокойно заходят в паб.
Потом она показывала парню знаменитый Оксфорд, в котором в этот самый день проходили гонки на каноэ, Энн болела за команду своего курса. А когда команда выиграла, она чувствовала себя так, будто сама махала веслами, устремляясь к заветному финишу.
Американец оказался сыном крупного издателя и выпускал у себя в университете газету. Он попросил Энн написать заметку про эти гонки. У Пола был дальний прицел, и он решил зацепить сердце холодной англичанки вот так: напечатать заметку, прислать ей такой гонорар, которого хватило бы на поездку в Америку. Если спросить, зачем ему это надо, Пол бы не ответил, но ему очень хотелось увидеть ее у себя.
— Энн, когда ты приедешь в Америку, я покажу тебе наши пивные бары. Мы не запрещаем девушкам пить пиво, в Америке вообще никому и ничто не запрещено, — с жаром рассказывал он. — Я хочу, чтобы ты приехала.
Она кивала, глядя на него с легким сомнением. Энн велела себе подождать и не говорить «нет». В душе ее что-то шевельнулось — американский парень явился из другого мира, и уехать к нему за океан значило надежно отгородиться от прошлого. От себя прошлой, разве нет? — спрашивала себя Энн Сталлард, к этому времени познавшая все, что многим другим не дано познать за всю добропорядочную жизнь.
Она написала про гонки, как просил Пол, и принесла папку со своим репортажем к самолету.
— Если понравится, — сказала Энн, вручая Полу папку, — печатай. Если нет — порви и выброси в корзину.
Он прижал папку к груди.
— Жди от
Она стояла, оглушенная неожиданным поцелуем, прикрыв щеку рукой. Сердце билось быстро и сладостно, и не столько от поцелуя, сколько от осознания того, что Пол принял ее за невинную девушку.
Он не прислал газету с ее репортажем. Не прислал и гонорара. Энн вообще больше ничего не слышала о Поле.
Почему она помнила всю жизнь эту встречу, Пола Джексона? Все очень просто, как-то призналась себе Энн, он увидел во мне чистую, юную девушку, не заметил и следа той, которую Тревор Макхикни вытащил из амстердамского борделя.
Но однажды Энн испытала настоящее потрясение, узнав, кто издатель Зигни. Неужели тот самый светловолосый Пол Джексон, с которым она познакомилась в Оксфорде? Она ничего не сказала Зигни, ни о чем не спросила. Но справки навела. И отныне следила за ним и за его делами, объясняя собственное любопытство интересами Зигни.
Я должна знать, говорила себе Энн, насколько надежно это издательство и честно ли ведет свои дела.
Глава одиннадцатая
Зеленый свет сада
Зигни вернулась после катания на горных лыжах в Испании с таким чувством, будто не только легкие заполнились свежестью, но и каждая клеточка тела. Длительный полет с горного склона по трассе позволял ощутить владение собственным телом, свою силу и уверенность. Ведь нельзя упасть на такой трассе, надо непременно устоять — или ты калека. И она может устоять! В желто-золотистом лыжном костюме, обтягивающем ее точно вторая кожа, в зеленых перчатках, Зигни походила на подснежник, внезапно проклюнувшийся под солнцем. Конечно, ее нельзя было не заметить.
И ее заметили…
Сейчас, расположившись возле любимого камина в доме в Арвике и подкидывая поленце за поленцем, Зигни мыслями уносилась в горы Испании. Там, на горнолыжном курорте в Сьерра-Неваде, на самой вершине спуска Зигни познакомилась с Тревором Макхикни из Ирландии. С каштановой густой шевелюрой, на которой, казалось, не способна удержаться ни одна шапочка — ни вязаная, ни сшитая, — этот мужчина, похоже, поставил перед собой задачу, и как оказалось — невозможную, заполучить Зигни.
Он готов был кататься с гор с утра до ночи, чтобы лишить ее сил и воспользоваться слабостью. Но упрямая шведка стояла на ногах и не падала к нему в объятия.
— Тревор, — смеялась она, — я знаю, чего ты хочешь! Однако у меня есть уже привязанность, привязанность сердца. Поэтому я согласна выпить с тобой пива и съесть жареную сосиску с капустой на самой вершине горы.
И он усаживал ее на подъемник и вез в горный ресторан, где на самом деле подавали жареные на гриле сосиски, от которых невероятно вкусно пахло, и тушеную капусту, которая тоже пахла невероятно… Правда, горный воздух придавал особенный вкус этой простой еде.