Ярго

Сьюзанн Жаклин

Она подошел к двери.

– Я увижу вас опять, Санау?

Ее взгляд был откровенен.

– Я не думаю. Я буду через семь дней. Я надеюсь, что вы уже будете дома, когда я вернусь.

Она быстро вышла из комнаты.

Ну, теперь это была я. Было очевидно, что Ярго был прекрасным хозяином, и не просил меня уходить. Если бы я все еще была там, когда Санау вернулась назад, я уверена, что она не стала бы делать ту же церемонию. Она была права. Чем больше я остаюсь… Чем больше я остаюсь, где? Предпочтительней вернуться как выигрышный героин. Как мне объяснить своё исчезновение? Ну, об этом подумаю позже. «Х» проблемой было, если бы я хотела

пойти домой. Конечно, я хотела. Был Дэвид, моя мать, мой мир. Я повторяла эти фразы, но они не звучали так приятно. То, что я хотела? Пребывание там «это было абсурдно; проблема только в том, что я уже долгое время была вдали от дома. В то же время, я хотела бы попробовать узнать все об этих людях, а затем, возможно… Ярго же не мог злиться из-за этого, не так ли? Я бы не нарушила обещание. И почему он был неприкасаемым? И как он будет реагировать, если я задам ему этот вопрос? Только я бы не стала этого делать.

Но я сделала.

Нарядилась, как я только могла в ту ночь. На самом деле, не сидела в постели, когда он прибыл. Он отдыхал в кресле, и даже был доволен собой. Это был первый раз, когда я не чувствовала болезненности в плане моей неполноценности по отношению к этой доминирующей расе. Может быть, потому что Санау была настолько властной и сильной, возможно, близость звезд через витражные окна, ветер, который шевелил листву там, просто знала, что вдруг почувствовал уверенность в себе как женщина. Очень женственная, маленькая и слабая, но женщина из плоти и крови, а не великолепная машина.

Когда Ярго пришел, улыбнувшись ослепительно, я ответила столь же блестящей улыбкой, и пошла прямо со своей отрепетированной речью.

– Я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы сидеть в кресле, Ваше Высочество, но все еще не достаточно, чтобы встать на колени перед Господом.

Я переживала за него, чтобы сказать, что не было никаких проблем, мы были такими хорошими друзьями, что я не встала на колени. Он сказал, что наполнило меня с надеждой.

– Я не ожидаю, что вы встанете на колени.

Какая красота. Моя улыбка стала еще шире. Затем он продолжал: - Только мои предметы, мои друзья и мои люди становятся на колени.

Вы принадлежите к другой планете. Там нет причин, чтобы вставать на колени. Есть связь между нами.

Моя улыбка исчезла.

Он даже не заметил. Я был обеспокоена. Я не тянула стул в свою сторону, и не сидела в кресле, я поместилась стратегически возле шахты, тщательно спланирована вся сцена до его прибытия, но все не идет по плану.

– Я хотел бы видеть вас сильнее, - сказал он.

Я не ответила. Разве это был намек? Санау что-то сказала ему?

– Я понимаю, вас посещала Санау. В этот день не долго, одиноко для вас, не задержалась дольше.

Потом она говорила с ним. Санау разговаривала с ним и сказала ему, вероятно, с образованными ярджинскими словами, что уходит от меня.

– Я желаю вам спокойной ночи.

О, именно по этой причине, что он пришел ко мне в гости, не то, что бы вздумалось; Просто думал, что я должна чувствовать себя одинокой, и мне нужно было поговорить с кем-то. Были ли это его манеры, приводившие к моей комнате каждую ночь. Ну, теперь все было кончено.

Я нырнула.

– Ваше Высочество - Он был у дверей; Он повернулся.
– Я хотела бы задать вам вопрос.

Он встал. Я не была роковой, но чего-то мне не хватало в шарме и очаровании, стало упорствовать. Как бы случайно я спросила: - Почему вы неприкасаемый?

Он дал мне

улыбку пациента.

– Для блага моего народа.

Я покачала головой.

– Не то, чтобы я ковырялась, это просто, что я не могу понять: все рабы поклоняются перед Господом. Это такое средневековое, что люди давно так не делают. Какую пользу это может принести вам или людям?

Он слушал, по крайней мере, вернулся в середину комнаты.

– Это единственный способ решения правителя, - он объяснил - мы прошли через то, что вы называете демократическим образом жизни.

На Земле, они даже не начали приближаться к истинной демократии.

– Для меня демократия является равенство для всех – перебила я - и люди не простираются лицом перед человеком.

Его глаза сверкали, но его лицо оставалось бесстрастным.

– Давайте посмотрим на историческое прошлое - говорил тихий голос, полное замаскированное издевательство.

Я откинулась в кресле, подавленная. Он был совершенно не в состоянии чувствовать эмоции. Ни удалось разозлить его. Был только один моментальный взгляд упрека за мое невежество. Я не удалась во всех отношениях.

С бесконечным терпением, он продолжал объяснять: - Помните, мой маленький друг, был период на собственной планете, когда правители были в законе и народ падал на колени в почтительном поклонении. Этот обычай меняется, что вы называете демократией, стало появляться.

Министр был избран народом, и вы должны уважать его... До конца. Вы настаивали на доказательстве того, что он не был божественным. Они показали свою слабость, громко заявляли, что он был из плоти и крови, как и все остальные, обладал теми же дефектами и недостатками.

– И вы не вызываете это демократией?
– спросила я, повысив голос.

– Это невежливо! В своем стремлении к истинной демократии, вы зашли слишком далеко, естественная ошибка для гонки еще в процессе воспитания. Вы откроете для себя недостатки, если не уничтожитесь до этого. У вас, бедных людей, головокружение. Когда они учатся, то не хотят быть управляемым кем-то, кто имеет те же недостатки, которые у вас есть; затем выбирают лидера, который в это время лучше всех людей на земле.

Вы будете выбирать, потому что вы не такой, как любой другой человек, и, как такой человек рождается только один раз в несколько сотен лет, вы будете любить и чтить каждый год своей жизни. Вы будете знать, что это стоит времени, чтобы предстать перед ним, и, как и выше вас, во всех отношениях, вы провозглашаете его неприкосновенным. Вы сжимаете руку святого, если он совершил поездку на Землю? Его люди не становятся на колени перед его святым человеком в Риме? Это должно быть то же самое с помощью линейки. Он должен быть духовным и политическим лидером, известным и обожаемый всеми. Это, мой друг, настоящая демократия.

Он вышел из комнаты, и я не предпринимала никаких усилий, чтобы остановить его. Он полностью исчерпал свою речь. Почему, он говорил так, как если бы он был Богом, или своего рода полубогом. Может быть, он был прав, может быть, мы получили такую ситуацию там тысяч лет назад. Я слишком устала, чтобы оспаривать эту логику.

Тем не менее, я не могла его ненавидеть. Там не было ничего показного в его объяснении. Просто вскрыл факты, безличные и спокойно, как если бы терпеливо объяснял ребенку, почему два плюс два равно четырём. В то время как я засыпала, вещи становились для меня ясными. Два плюс два было четыре, по крайней мере, когда Ярго объяснил проблему.