Яркий Миг
Шрифт:
– Обещаю – ответил я.
– Прекрасно – Ника снова расплылась в улыбке.
– Пока Яркий – она погладила сонного зверя по голове – Скоро увидимся.
Я проводил Нику до двери, где обернувшись, девушка произнесла:
– Приятных снов Клиф, надеюсь, я приснюсь тебя этой ночью.
– Надеюсь, что нет – отрезал я.
– Ах… Клиф. У тебя ледяное сердце – воскликнула она шутливо, и спешно пошла прочь, стуча каблуками по деревянной лестнице.
Только когда Ника была уже где-то между вторым и первым этажом, я поймал себя на том, что все еще стою в дверях своей квартиры, глядя в темноту лестницы, в которую удалилась говорливая журналистка. И тут же пришло еще одно откровение – оказывается, я улыбался. Стоял там, с дверью нараспашку, и улыбался как дурак.
«Да
Я тут же стер улыбку со своего лица и захлопнул дверь.
Не став даже принимать ванну, я отправился в спальню. Хотел узнать у Яркого, хочет ли он есть, но тот уже мирно сопел на диванчике. Маленький белый комочек излучал спокойствие и умиротворение, и я ощутил небольшой прилив гордости за то, что отыскал его, принес домой, подарил ему это спокойствие, пусть оно, возможно и будет мимолетным.
Упав на мягкую кровать, я повернул голову направо, на тот край, где обычно спала Тесса, и увидел ее, лежащую там, обнаженную, такую красивую и загадочную в царящем полумраке. Ее изумрудные волосы при недостатке света казались почти черными, а бледная кожа наоборот становилась белой как снег. Приподнявшись на локте, она внимательно смотрела на меня, и в ее глазах плясали мистические огоньки.
«И как тебе?» – спросила она с улыбкой.
– Прекрасна, как всегда – ответил я вслух.
«Да не я, дурачок. Как тебе Ника?».
– Думаю, она хороший журналист.
«Я не об этом. Согласись, что после стольких лет, приятно было услышать в доме женский голос и смех».
– Это не твой голос и не твой смех – пробормотал я.
Веки становились тяжелыми, все тело словно налилось свинцом. Я начинал проваливаться в сон.
«Мой голос и мой смех всегда будут с тобой, любимый»
«Я знаю»
«Вот только я уже не могу быть с тобой»
«Это не так. Ведь ты же здесь. Ты рядом»
«Прости»
«За что?»
«За то что ушла. Я бы очень хотела остаться»
«Я бы тоже этого хотел»
Во мраке блеснула слеза, скатившаяся по ее щеке. Или это была моя слеза, и скатилась она по моей щеке.
«Тесса…»
«Что?»
«Я так по тебе скучаю»
6. Теодор Стрикс
Я не сразу понял, что именно меня разбудило. Но когда открыл глаза, и осознал, что проснулся, обнаружил сразу два фактора, которые могли выдернуть меня из сна. Первым был Яркий. С ним творилось нечто странное. Он метался по комнате, от окна к моей кровати и обратно к окну, казался крайне обеспокоенным, взволнованным, если не сказать напуганным. И впервые я услышал звуки, которые он издает, кроме тихого утробного рычания и шипения. Звуки эти были похожи на хриплое ворчание, словно неразборчивое брюзжанье старика, которое то и дело срывалось на какой-то писк, или собачий скулеж, и через мгновение снова становилось ворчанием. Звучало весьма необычно. А еще Яркий светился, почти как тогда на дереве. По его шерсти то и дело пробегали ослепительно белые разряды, и это определенно было поводом для беспокойства, ведь в таком состоянии Яркий мог запросто стать причиной серьезного пожара.
Я напрягся и обнаружил второй фактор, который мог меня разбудить. Им был некий неприятный тихий гул, доносящийся с улицы. Оттуда же слышался и тяжелый металлический скрежет, словно под моим окном работал какой-то большой и старый механизм. За этими звуками я различал и голоса людей, но о чем они переговаривались, разобрать не мог.
Сев на постели я окончательно скинул с себя оковы сна и, быстро проанализировав происходящее, пришел к выводу, что именно звуки за окном так взволновали Яркого.
– Эй… – окликнул я зверька, мечущегося по моей комнате – Малыш, ты в порядке?
Яркий оглянулся на меня и от его взгляда, преисполненного ужаса, меня словно окатило ледяной водой. Одного этого взгляда было достаточно, чтобы перенять его беспокойство и даже страх.
Я откинул одеяло в сторону, быстро поднялся с постели и прошел к окну. Раздвинув тяжелые серые шторы, я выглянул наружу. Посреди улицы Милана Бонзо стоял какой-то механизм, помещенный на укрепленную четырехколесную телегу. Устройство представляло собой металлический ящик, спереди из него подобно рогу торчала вверх труба, испуская в небо клубы белесого пара. Сверху на ящике была установлена массивная стеклянная колба, около метра в высоты, внутри которой была заключена спираль, и она излучала тот же белый свет, что и Яркий. По стеклу, с внутренней стороны, ползали уже знакомые мне ленты света, словно ощупывая или скорее облизывая его. Нечто подобное я видел несколько лет назад, на научной ярмарке, куда Одрик Кастер, эксцентричный гений научного мира и первооткрыватель электричества, привозил свое новое устройство, устраивая из этого цело шоу. Однако в данном случае, опираясь на свои скромные познания об электричестве, я был почти уверен в том, что вижу перед собой нечто иное, возможно работающее по тому же принципу, но иное. Однако связь аппарата на улице и Яркого была очевидной. Подтверждал ее и тот факт, что ленты света внутри колбы лизали стекло именно в направлении моего дома, и ни в каком другом.
Спереди в телегу с прибором была впряжена четверка лошадей, а сзади виднелись какие-то рычаги, и вентили. Вокруг телеги стояли солдаты, в черно-серой форме, с узнаваемыми нашивками на плечах – гербом клана Стрикс.
«Вот ведь дерьмо!» – я быстро отпрянул от окна – «Нашли меня! Что делать? Что же делать?!».
Я проклинал свою проницательность. Ведь знал же что так и будет, именно об этом и предостерегал доктора Киннера, и вот, на тебе, не прошло и суток, как они пришли. Люди с оружием. Все как я и говорил. Говорил. Знал. Но ничего не предпринял.
«Дурак!» – обругал я себя.
Яркий наконец замер посреди комнаты и теперь внимательно смотрел на меня, словно знал, что я понял весь масштаб происходящего, и теперь ждал от меня каких-либо действий. Но что я мог сделать?
Первым порывом, конечно же, было бежать, как можно скорее, и как можно дальше.
«Но как выбраться из дома незамеченным?»
Я знал только один выход, и он был внизу. Один единственный выход. Другим могло стать разве что окно. Но, во-первых я не альпинист и не скалолаз, чтобы балансировать на узких карнизах, а во вторых все три окна в моих апартаментах выходили именно на эту улицу и, выбираясь в окно, я рисковал быть не только замечен гвардейцами Стриксов, но и свалиться им прямо на голову. Не лучший вариант. Было бы куда проще провернуть подобное, живи я в квартире напротив. Там окна выходят во внутренний двор, и крыша соседнего дома располагается совсем близко.
«Но как мне туда попасть? Разве что попросить соседа впустить меня на минутку?»
Я представил себе удивленное заспанное лицо жильца из квартиры напротив, когда я попрошу воспользоваться его окном. Раньше это не составило бы труда, но в прошлом году в квартиру напротив въехал новый постоялец, угрюмый тип, и я с ним общался не часто. Вроде бы он был работником одной из городских фабрик, жил один и любил приложиться к бутылке.
Так и не решив, как лучше поступить, я на цыпочках подкрался к двери и, приложив к ней ухо прислушался. Тишина. За моей дверью ничего не происходило. Но какие-то звуки все же долетали до меня.
Тогда я, стараясь действовать как можно тише, отпер дверь и приоткрыл ее. В моем коридоре было темно и пусто. Однако я слышал возбужденные голоса, доносящиеся снизу, с третьего этажа. В первую очередь я обратил внимание на голос мистера Рейниса.
– Отпуштите меня! – кричал он – Отпуштите, говорю. Шукины дети, поганые выродки. Отпуштите, иначе я вам все зубы повыбиваю!
Но, кажется, никто его не слушал. Во всяком случае, ему никто не отвечал.
Я различил так же голос женщины, в котором узнал свою соседку снизу, вдову и мать двоих детей, Марию Линдейл. Она напряженно общалась с мужчиной, говорившим глухим хриплым басом. Я не мог определить, о чем идет речь, особенно за угрозами и проклятиями домовладельца, которыми тот осыпал незваных гостей, однако разговор был поставлен в стиле мягкого допроса, мужчина с хриплым голосом спрашивал, Мария Линдейл отвечала.