Яркий Миг
Шрифт:
Украдкой выглянув из переулка, словно вор, я быстро оглядел площадь с противоположного собору края и убедился, что в этот ранний час она совершенно пуста. Тогда я ступил на нее и быстрым шагом направился к дому веры. Благо, что собор, как и любой храм Церкви Властителя Циклов, был открыт для прихожан круглосуточно и каждый желающий мог получить в нем совет и помощь в любое время дня и ночи. Сегодня мне это было как нельзя кстати.
И все же незамеченным пересечь площадь мне не удалось. Едва обогнув фонтан, в центре которого красовался памятник героям войны за объединение кланов, последовавшим за Виктором Римом (его статуя была установлена на соседней площади, возле входа в башню единства) в светлое будущее, я увидел двух констеблей в темно-синей форме,
«Спокойно, Клиф, спокойно» – говорил я себе, усердно стараясь управлять своими ногами, не давая им перейти на бег.
Констебли не сводили с меня глаз и, обнаружив это, я постарался не смотреть на них, дабы ненароком не встретиться взглядами, что могло бы вызвать нежелательную реакцию с их стороны, такую например, как требование остановиться, которое, ни при каких условиях, я выполнить в данный момент не смог бы.
«Спокойно, Клиф. Ты почти у цели. Вот уже лестница».
Я стал быстро подниматься по гранитным ступеням, под пристальным взглядом констеблей. Вход в собор – две массивные створки двери высотой не менее четырех метров, обитые сталью – был окружен декоративными колоннами и покоился в углублении под арочным сводом, над которым красовалась ветвистая спираль, являющая собой символ данной веры и демонстрирующая цикличностью бытия. Путь к дверям я преодолел в гробовой тишине. На площади были звуки – шум фонтана, например, и стук каблуков моих ботинок о ступени, но я словно не слышал их, сосредоточившись лишь на том, чтобы не пропустить одного конкретного звука – голоса констебля, который меня окликнет. Что я собирался делать, если это случиться? Бежать в собор со всех ног, надеясь, что эти бравые ребята не успеют открыть по мне огонь.
Однако никто меня не окликнули, я, следовательно, не побежал, и мне в спину не прозвучало ни единого выстрела. Я просто преодолел эту чертову лестницу, никогда еще не кажущуюся мне такой длинной, и быстро шагнул в приоткрытые двери, оставляя недоуменных констеблей на площади.
«Едва ли они последуют за мной в собор» – решил я и на сердце слегка полегчало от этой мысли. Однако поселилась в нем и некая уверенность в том, что встреча с ними мне еще аукнется в самом ближайшем будущем.
В главном зале церкви пахло ладаном и воском. Здесь царила тишина настолько гнетущая, что любая старушка-библиотекарь могла бы лишиться чувств от счастья.
Окна в главном зале располагались лишь на втором уровне, который огибал зал длинным балконом. На первом же источниками света служили скопления свечей. Первым, на что бросался взгляд вошедшего, была огромная спираль, установленная в противоположном конце зала, и инкрустированная драгоценными камнями: изумрудами, сапфирами, рубинами и множеством других, названия которых я не знал. На витках спирали, шириной с три или даже четыре моих запястья, были выбиты имена каждого верховного клирика, когда-либо управлявшего этим собором а ныне почившего. Прямо перед спиралью возвышалась кафедра, с которой читались молитвы и велись службы. Слева от кафедры был установлен орган, самый большой во всем Адверсе, этим, а так же своим необычным звучанием, заслуживший себе место в десятке главных достопримечательностей Мистрейда.
Почти от самой двери и вплотную до кафедры тянулись два ряда длинных деревянных скамей для прихожан. Можно было пройти между ними, продвигаясь ровно по центру помещения и любуясь его широкими сводом расписанным историей сражения Властителя Циклов с демоническими бестиями – порождениями бездны, стремящейся разрушить устоявшийся порядок и ввергнуть вселенную в первородный хаос. Так же имелась возможность обойти зал справа или слева вдоль стены, пройдя за колоннами, поддерживающими балкон верхнего яруса, каждая из которых была уникальна, изображая лик и символизируя дела конкретного священника, который оставил след в истории церкви и внес значительный вклад в ее развитие.
Я пошел справа. Зал был абсолютно пуст, и от того казался каким-то зловещим, а звук моих шагов был в этой тишине подобен грому. Однако уже на подходе к кафедре, прямо за которой располагалась дверь, ведущая во внутренние помещения собора, мне на встречу вышел низкого роста и тучного телосложения клирик, пухлощекий и гладковыбритый, от чего его голова казалась почти идеально ровным шаром. На вид ему нельзя было дать больше двадцати лет. Он был облачен в простые черные одежды, без каких либо нашивок, и это означало, что молодой клирик находился на самой низшей ступени в церковной иерархии.
– Доброго утра – произнес клирик со свойственной его профессии сдержанностью и легкой доброжелательностью, отразившейся едва уловимой улыбкой на его круглом лице. Однако глаза его внимательно и недобро разглядывали Яркого на моем плече, который в свою очередь, с интересом уставился на святошу.
– Мне нужно увидеть старшего клирика Марбэта – выпалил я быстро и нервно оглянулся назад, проверяя, не решили ли констебли все же заглянуть в собор.
Клирик ничуть не поменялся в лице и никак не отреагировал на мое возбужденное состояние. Они здесь, должно быть, привыкли к чудилам.
– Старший клирик еще отдыхает – пояснил он – Возможно, я смогу вам…
– Не сможете – отрезал я – Мне нужно видеть Леонарда Марбэта. Дело срочное – сказав это, я подумал о том, что уже во второй раз за последние сутки требую срочной встречи с человеком, отрывая его от всех прочих занятий, за что ощутил острый укол совести.
– Передайте ему, что пришел Клиффорд Марбэт.
Священник не смог скрыть своего удивления, услышав мою фамилию.
Когда мы с Тессой поженились, именно я взял ее фамилию а не наоборот, и тому были свои причины. Во-первых, там, откуда я родом, фамилии звучат совсем иначе, а мне не хотелось акцентировать внимание на своем происхождении, тем более что это могло повредить творческому росту. Так что пришлось отказаться от фамилиии моей матери, дабы она не резала слух чутких и ранимых жителей Селении. Я мог, конечно, взять фамилию отца, селенианина, но в силу некоторых обстоятельств это было бы крайне не разумно, не говоря уже о том, что мне не слишком хотелось иметь что-то общее со своим родителем.
Должно быть, молодой священник знал, что у старшего клирика умерла дочь, но навряд ли был осведомлен о том, что его зять носит ту же фамилию. И в данный момент я буквально видел, как старательно он пытается вспомнить, есть ли у старшего клирика Марбэта сын, или может быть племянник. Священнослужители связаны уставными взаимоотношениями подчас даже более жесткими, чем военные, и выбрав неправильное обращение или неверный подход можно было навлечь на свою голову суровое наказание.
– Мистер Марбэт, присядьте здесь, пожалуйста – наконец сказал клирик, указывая на скамью за моей спиной – Я сообщу ему о вашем визите.
– Конечно – кивнул я, не желая больше напоминать о срочности или настаивать на чем-либо еще.
Я покорно присел на край лавки, а молодой клирик удалился в глубину собора, оставив меня наедине со своими мыслями и переживаниями. Яркий, решил было слезть с моего плеча и пуститься в путешествие по залу, его любопытство побеждало даже усталость, но я остановил его.
– Не стоит мой друг, поверь – сообщил ему я – Здесь тебе не слишком будут рады.
Церквоь Властителя Циклов относилась к произведениям с неприязнью и даже агрессией, как и к древним артефактам. Так что кем был ни был Яркий, он вряд ли сможет сыскать любовь в этих стенах.