Ярко-серый
Шрифт:
Замусоренный двор опустел, прошли даже опоздавшие. Я в последний раз исподлобья покосился на корпус Академии: какая невероятная пропасть лежала между этим обшарпанным сараем и фантастическими спиральными башнями красно-оранжевого корпуса, с его ажурными мостами и гигантскими панелями из прозрачнейшего цветного стекла. Даже жёлто-зелёный корпус, весь такой кругленький, простовато-домашний, был куда привлекательнее. Этот же больше походил на тюрьму, и у меня не было никакого желания больше здесь оставаться.
Я вышел за ворота Академии и вздохнул с облегчением. Конечно,
Я слонялся по улицам, пока не устал. Потом определил своё местоположение по новенькому кибкому, и оказалось, что я ходил кругами и зашёл не так уж далеко. До дома пришлось добираться пешком и подъём искать самому: счёт за Аэро-терра-такси мог вызвать у отца подозрение. Воспользовавшись одним из многочисленных лифтов для слуг, я оказался на своём ярусе и вскоре был уже дома. Там я врубил голопроектор и хотел просто расслабиться и посмотреть мультики, как легко мог сделать всего пару недель назад. Но в голову лезли ненужные мысли – сам того не желая, я обдумывал план о возвращении в Академию.
Нужно как-то выкрутиться из сложившейся ситуации: не получится же прогуливать вечно! Может, рассказать директору, и он переведёт меня на класс повыше… При встрече мне он показался не злым и очень рассудительным человеком. Но сначала придётся рассказать отцу, а значит, признаться в своей слабости… Да пропади оно всё пропадом!
***
За пару недель я уже привык к вольной жизни. Правда, посмотрев на людей из разных каст, я прикинул одну идею, но возвращаться в Академию в любом случае не хотелось. Моя уютная комната, стилизованная под каюту космического лайнера, давала всё, что нужно для счастья.
Я был глубоко увлечён голографической игрой, когда в комнату коротко постучали. Я прервался и вышел в гостиную, поздоровался с отцом, только что вернувшимся с работы и поймал его озадаченный взгляд.
Коротко кивнув в знак приветствия, он подошёл к фортепиано и запустил метроном.
– Ты что-то давно не практиковался, – задумчиво проговорил он, – не разучился ещё?
– Разумеется, нет. Только можно без этой штуки – она только нагнетает.
– Метроном не нагнетает, а помогает. Дисциплинирует. Иногда это необходимо, тебе не кажется?
Я понял, что что-то идёт не так, но, тем не менее, сел, занёс пальцы над клавишами и сыграл последнюю вещь, которую успел выучить, а потом немного поимпровизировал. Отец слушал явно в пол уха, а через несколько минут и вовсе прервал меня. Но метроном не выключил. Под раздражающее тиканье машинки мы несколько секунд сидели молча, словно ожидая взрыва бомбы. Я взорвался первым:
– Да, да, я не ходил в Академию всё это время! Я понимаю, что это плохо! Но ты точно не понимаешь, каково это, когда фиолетовые припирают тебя к стенке только за то, что ты, по их мнению, не так одет!
– Ты знаешь, что проблема не в одежде, – медленно выдохнул он, – пусть ты не виноват в этом, люди всегда будут смотреть на тебя с опаской. Потому что ты другой.
– Да, но нормальные люди хотя бы держат себя в руках!
– И как ты решил эту проблему?! Какой у тебя план, Внекаст? Или ты планируешь вечно убегать?!
– Если ты забыл, мне всего двенадцать. И я никогда не сталкивался ни с чем подобным. Но мне кажется, я придумал кое-что получше, чем лезть на рожон. Мне нужен парикмахер. И новая одежда.
– То есть… Хм… Хорошо, мне пойти с тобой в торговый центр? – удивлённо ответил отец, немного сбитый с толку переменой темы.
– Н-нет… Можешь попросить меня сопроводить кого-нибудь из младших сотрудников своей компании? Желательно, зелёного…
– Я не держу холодноспектровых даже курьерами, – ответил тот, – и куда сопроводить, скажи на милость?
– На рынок низших каст.
– Не-ет… Нет, Внекаст, ты не будешь покупать одежду фиолетовых и тем более носить её! Где твоё чувство собственного достоинства?!
– Не знаю, его как-то затмил инстинкт самосохранения, – хмыкнул я, – я не собираюсь больше провоцировать фиолетовых и получать от них.
– Скорее мы переедем в соседний сектор, где ты поступишь в другую Академию, чем ты будешь ходить в фиолетовых тряпках! – воскликнул отец, теряя терпение.
– Отличная идея, а пока я пойду побрею голову. И закуплюсь футболками.
Из тех денег, что дал мне отец на покупку одежды, я потратил только десятую часть – на рынке низших каст всё было сверхъестественно дёшево. По большому счёту, эта одежда была не такой плохой: ткань приятная, фасон очень удобный – сойдёт и за спортивную форму. Да и с волосами теперь не надо морочиться через каждое утро. Я оскалил зубы своему двойнику в пыльном потускневшем зеркале (парикмахер, у которого я обычно стригусь, отказался брить меня под фиолетового, и я пошёл в "стригальню" хол-спектра). Теперь я, как мне кажется, выглядел взрослее. Правда, голова стала круглой, как грублоко.
***
На следующее утро я вошёл в класс за три минуты до начала урока, но учителя ещё не было. Я знал, что они все вшестером стоят позади меня, рассматривают мою причёску, если её можно так назвать, новую одежду. И ближе всех – тот здоровенный тупой пацан, что первым ударил меня, и потом молотил не очень метко, но с каким-то вдохновенным ритмом.
Так близко, что я чувствовал его дыхание на своём выбритом затылке. Не дожидаясь, пока он сделает какую-нибудь пакость, я привскочил со стула, одновременно отклонившись назад. Удар головой пришёлся ему в челюсть.