Ярлыки
Шрифт:
Эту картину Рэм наблюдал десятки раз, и всегда с удивленно открытым ртом. В этот момент все достижения Базы теряли всякий смысл, а люди превращались в обеспокоенных муравьев из обучающего книгофильма о фауне Тверди.
– Вот мы кто – букашки. И дело наше вот! – сказал Рэм вслух и красноречиво постучал по плоскости иллюминатора, чем привлек к себе внимание окружающих.
– Жаль только не хватит! – выразил кто-то общую мысль, и вся остальная толпа утвердительно закивала.
Рэм вспомнил свои споры с Хилом – нехватка ресурсов была его излюбленной темой. Он частенько до хрипоты доказывал, что именно наличие еды провоцирует аппетит, а в условиях отсутствия уверенности в завтрашнем дне обязательно возникает потребность накопления. «Ах, Хил! Скоро встретимся». Рэму нравилось спорить с товарищем, пусть даже об одном и том же. Делал он это не ради того, чтобы утереть оппоненту нос, а ради самого спора. Ради разговора, в котором два умных человека вольны называть друг друга дураками, тщась доказать это фактами. Кажется, во время этих жарких диспутов навигатор даже не подозревал, что его оппонент частенько спорит в пол силы и «поддается». А может, ему просто было все равно, и он тоже любил процесс больше результата. Справедливости ради нужно отметить, что порой из их дискуссий все же получалось что-то полезное. Например, именно так пилот и получил свой доступ к системе «Ярлыки» – Хил проговорился, что его знакомый в отделе наблюдения может «дать посмотреть», и, проиграв очередную словесную баталию, был вынужден сдать контакт.
Под возбужденные возгласы толпы победный спектакль перешел во вторую фазу – буровые установки принялись делить глыбу на части, готовя ее к загрузке. Валун, сверкнув на солнце, медленно распадался на десятки частей, вызывая всеобщий восторг. Рэму никогда не доводилось видеть радуги, но даже если взять для сравнения самое романтичное описание этого явления, то оно все равно блекло рядом с этим спектаклем световых лучей. Тут не было цветов, не было оттенков, а был только свет. Его яркие лучи в кусках льда бесконечно искажались и ломались, обретая объем, направленность, текстуру и текучесть. Каждый осколок горел изнутри, сверкал, и озарялся свечением, которое резко выделяло его на фоне черноты космического пространства. Свет струился, проходил насквозь, прыгал и сочился по мельчайшим кусочкам, напоминая какой-то живой организм. Это был совершенно абстрактный и чуждый рациональному мышлению танец энергии, который можно было назвать только «Красота» и никак иначе.
Заворожено наблюдая, как последние кусочки добычи скрываются в грузовых портах, пилот вспомнил о главе операции. Нагрузка на него была настолько колоссальна, а дозы стимуляторов столь велики, что каждый раз координатор рисковал не выйти из медотсека, невзирая на все старания врачей.
– Порадуемся за ДН! – крикнул Рэм во все горло.
– Порадуемся, что мы не ДН! – ответило эхо голосов, следуя давней пилотской традиции. С этого момента гул в коридорах затих. Каждый задумался о тяжелой судьбе организаторов охоты, а также тех, кто остался вечным гостем бесконечно голодного космоса.
В тишине Рэм дошел до второго санитарного шлюза. Впереди его ожидала длительная и неприятная обработка, которую он стоически перенес, стараясь не обращать внимания на все сопутствующие неудобства. Закончив посыпать «свою жертву» порошком и обдувать ее обеззараженным воздухом, роботы вкололи ему смесь релаксантов, витаминов, питательных веществ и еще чего-то только что сошедшего с конвейера химической лаборатории. Неожиданно накатившая усталость, принялась многотонным грузом выдавливать Рэма из сознания. Он не мог и не хотел сопротивляться этому и с удовольствием отдался в объятия холодного манипулятора, который подхватил слабеющее тело и уложил его на специально подготовленную каталку.
Примерно мгновение спустя сознание снова вернулось к пилоту. Он лежал в своей собственной каюте – гладко выбритый, постриженный, и намазанный тонизирующим гелем. Никто достоверно не знал, кто ухаживает за погруженными в кратковременный сон телами – роботы или люди, и коллеги Рэма нередко шутили по этому поводу, выдвигая собственные остроумные теории. Сам же охотник придерживался первой версии, но, в сущности, для него не было никакой разницы в чьем присутствии спать.
Поднявшись с кровати, пилот размял ноги. Тело ныло как после длительного пребывания в одной позе, но он знал, что это не так. Едва ли ему дали отдохнуть больше, чем 2 часа – руководство обычно не откладывало церемонии чествования в долгий ящик, стараясь побыстрее вернуться к нормальному режиму работы. Взглянув на часы, Рэм понял, что не ошибся – прошло всего 70 минут от первого медицинского осмотра.
Сильно огорчаться тому, что не удалось отдохнуть, охотник не стал. Пока стимуляторы окончательно не выведутся из организма, не было никакой разницы, сколько спать час или сутки – усталость, тошнота, недомогание, слабость и нервная дрожь в любом случае будут досаждать, и порой очень сильно.
На вешалке возле входа висел парадный костюм – стандартное приглашение на празднование. Недолго думая, Рэм метким броском отправил брюки на кровать, а форменный пиджак набросил прямо поверх робы. Он знал, что сегодня ему простят эту небольшую вольность, и не просто знал, а наслаждался этим. Это была его маленькая победа в борьбе с каменными жерновами системы. Конечно, будь его воля, он предпочел бы вообще никуда не идти, но выбора не было – за пилотами строго следили. Отсутствие кого-то из них на парадной части обязательно сочтут за признак недомогания, что в свою очередь повлечет дополнительные проверки на профпригодность. Но страшней всего была даже не муштра отдела психического анализа, а запись о подозрении на слабость – 2 таких пометки и ты больше не пилот, а какой-нибудь уборщик в техническом ангаре.
Главный холл, спроектированный чтобы вмещать 2 тысячи человек, в этот раз был просто переполнен. Отпраздновать очередную победу собрался весь персонал сектора, который не был задействован в поддержке жизни на станции и наблюдении за Твердью. Люди хлопали, кричали, и иногда даже подпрыгивали от восторга. Одни радостно прославляли ловцов, другие сетовали на недостаток воды, а третьи поддерживали разговор в обоих направлениях. То и дело упоминалась статистика, велись предварительные расчеты… 100 тонн пойдет на дрожжевую ферму, 150 на вращение турбин, 30 в генетический центр… …таким образом мы вырастим 30 человек… и тому подобные постулаты, которые за многие годы надоели Рэму пуще дрожжевого концентрата. Менялись люди, менялись поколения, а ожидания масс всегда оставались на одном и том же месте.
Общая атмосфера в зале была слишком напряженной, и Рэм, пребывая на совершенно ином эмоциональном уровне, постарался избежать суеты, устремившись в дальний угол. Там уже толпились другие пилоты, такие же уставшие, хмурые и измочаленные. Они то и дело исподлобья поглядывали на надзирателей, ограждающих их от заслуженного и такого желанного отдыха.
Незаметно проскочить мимо живого организма толпы не удалось – до этого равнодушно-озабоченная масса, неожиданно накинулась на Рэма, пытаясь разорвать на куски, обглодать кости, проглотить целиком. Кто-то спешил пожать руку, кто-то торопился прикоснуться, а кто-то выражал благодарность в устной форме – каждый пытался хоть на секунду стать поближе к пилоту-триумфатору. А он в свою очередь как мог отнекивался, рассказывая о том, что настоящие герои лежат в больнице, или остались летать холодным грузом в мертвой пустоте. Но в итоге Рэм сдался и принялся просто кивать на любой «жест доброй воли». В конце концов, люди просто хотели насладиться победой – в сущности, единственным поводом для праздности в мире холодном, скупом на ресурсы и лишенным всяческих перспектив.
Наконец на горизонте появился новый победитель – целый ведущий группы, и толпа мигом потеряла интерес к простому пилоту 3-го разряда. Рэм уже думал, что его пытка закончилась, но не тут-то было.
– Вот я не пойму, почему не ловить их чаще? – спросил его какой-то инженер, фамильярно перехватив под руку.
– А Вы, простите, кто?
– Я? Я инженер вычислительных систем 5-го разряда.
– Инженер, которого зовут…?
– Простите, я АН – виновато протянул мужчина.
– Так вот, АН, нам не хватает мощности гасителя.
– А что такое, этот гаситель? – с абсолютно детским интересом спросил мужчина.
«Ну вот. Еще одному объяснять азы охоты за космическими объектами. И почему они всегда спрашивают одно и то же?» – подумал Рэм, и решил на этот раз сократить свою привычную ответную речь до одного предложения.
– Гаситель инерции это такая машина, которая ловит фрагменты после раскола небесного тела, и не дает им улететь в космос или разнести половину Базы. Мы не можем оттягивать аппарат далеко в космос, потому, что он заряжается в доке, и каждую секунду полета теряет заряд.