Ярослава и Грач
Шрифт:
Самая чистая лавочка стояла на очередном островке посреди очередного моря. Грач перешагнул, но неудачно, в самый последний момент наступил в снег, а под ним оказалась вода, ботинок погрузился в месиво с противным чавканьем. Он поспешно отдернул ногу и по ощущениям попытался понять, промочил обувь или нет. Вроде нет.
Яра неуверенно топталась на той стороне лужи.
— Руку давай и прыгай, я поймаю, — предложил Григорий, протянув ладонь.
И тут же понял, что сделал, но идти на попятную было уже поздно, как он теперь ей объяснит, почему передумал? Яра неуверенно взглянула на его руку и спустя небольшое промедление вложила в его пальцы
— Мороженое цело, или плыть за новым? — поинтересовался он, садясь на лавку.
— Цело, — тихо ответила Яра и, не смотря на него, села рядом.
На ее щеках играл слабый румянец. Боги… Пусть это будет лишь игрой его воображения.
— Ну и прекрасно, — ответил Грач, отводя глаза. — А то, судя по глубине здешних вод, тут вполне могут водиться акулы. Рискую не доплыть…
Она засмеялась, и у него от сердца отлегло. Вроде обошлось. Больше такой оплошности он не допустит.
Они сидели на лавочке, ели мороженое и наслаждались теплыми лучами весеннего солнца. В ветвях деревьев щебетали птицы. Так упоительно пахло весной. Яра сняла перчатки, положила рядом с собой.
И внезапно ему вспомнилось, что когда он приходил сюда с ней маленькой, местные бабушки любили поумиляться на такого ответственного и заботливого «папу». Тогда это его смешило. Сейчас ужаснуло. А ведь и правда, наверное, со стороны они вполне могут сойти за отца и дочь… Боги, как же он умудрился в это вляпаться? И как ему с этим быть? Перестать с ней общаться? Так нельзя. Обидит. А может быть, если сделать вид, что ничего не происходит, оно пройдет само собой и не оставит следов? Как ветрянка в детстве. Правда вот говорят, в более взрослом возрасте она может быть смертельно опасна, а он ею так и не переболел…
— Я, наверное, в мае не смогу ходить на тренировки, — вдруг подала голос Яра. — Там репетиторы и все такое…
— Конечно, — поспешно согласился Грач: вот и решение подоспело. — Я все понимаю.
— Но в следующем году ты же продолжишь со мной заниматься?
— А ты уверена, что оно тебе надо?
— Да!
Слишком поспешно. Сама почувствовала, ссутулила плечи, явно смутившись. «Яра! — хотелось закричать ему. — Не надо, не смей! Я переболею этим за нас двоих! Не влезай в это, не усложняй все!»
— Да, мне бы хотелось, — повторила она.
— Значит, буду.
До сентября еще дожить надо. Все может поменяться. И ее намерения в том числе. Отчего-то от этой мысли стало горько. И почему все не может быть как прежде?
— Можно я просто так буду заходить? Поздороваться?
Яра повернулась к нему, и Грач не удержался, фыркнул. У нее весь нос был в мороженном.
— Яр, ну ты как поросенок! — засмеялся он.
Она вспыхнула, и Григорий немедленно укорил себя за бестактность, но забрать сказанное назад уже было нельзя.
— У тебя нос в мороженом… — пояснил он. — Дать платок?
— У меня влажные салфетки
Она вытерла нос и совершенно кощунственно выкинула в урну салфетку вместе с недоеденным вафельным рожком.
Надо было идти обратно. Ей к маме. Ему работать.
— Полегчало хоть чуть-чуть? — спросил Григорий.
Яра кивнула, а потом, все так же не глядя на него, протянула в его сторону свой кулачок. Грач широко улыбнулся и шутливо ударил по нему своим. Этому его, кстати, научила она, правда, ей было тогда лет шесть, и в ее группе в детском саду была мода на особые приветствия.
— Спасибо, — поблагодарила она. — Вкусно было.
— Ну и хорошо, — вздохнул Грач. — И правда, Яр, не волнуйся, все у тебя будет замечательно. Все сдашь, везде поступишь.
— Обещаешь?
— Да.
— Ну, раз уж Григорий Михайлович обещает мне…
— Яра.
— Все-все, молчу…
— Вот и правильно. Пойдем?
Яра с тоской оглядела лужи на предстоящем им пути, и Грач подумал, что будь она поменьше, он бы посадил ее себе на шею: пусть развлекается, пока он мочит ноги. А потом понял, что и сейчас вполне мог бы подхватить ее на руки. Ну что она там весит? Как воробушек… А воображение уже поспешно дорисовало все остальное: ощущения от тяжести ее тела на его руках, и прижатой к его груди щеки, и серые глаза, которые могли бы оказаться так близко...
Черт!
Григорий с трудом удержался, чтобы не выругаться.
— Все, Яр, пошли, — бросил он, поспешно подскакивая.
Убедить Сокола, что ей и в апреле тренировки ни к чему. Не видеться с ней как можно дольше. Незачем ей встречаться со старым извращенцем, который не может держать в узде свою фантазию. Стыд-то какой!..
И он рванул вперед, не замечая особо, куда и на что наступает. Яра послушно подхватила рюкзак и перчатки и пошла следом. И все равно догнала его.
И не было у него ни единого шанса от нее убежать.
История шестая. Поворотная
«И, может быть, ты не стала звездой в Голливуде,
не выходишь на подиум в нижнем белье
У тебя не берут автографы люди,
и поёшь ты чуть тише, чем Монсерат Кобалье.
Ну так и я, слава Богу, не Ricky, не Martin,
не выдвигался на Оскар, французам не забивал
Моим именем не назван город на карте,
но задёрнуты шторы и разложен диван.
Я наяву вижу то, что многим даже не снилось,
не являлось под кайфом, не стучалось в стекло.
Моё сердце остановилось…
Отдышалось немного…
И снова пошло!!!»
Сплин — Мое сердце
Будильник прозвенел в семь утра. Григорий нашарил в темноте сотовый, подслеповато различил полосу сброса, перевернулся на другой бок, чтобы обнять Яру, и не обнаружил ее рядом. Нахмурился, пытаясь понять, с чего бы это. А потом вспомнил.