Ярослава и Грач

Дмитриевна Алёна

— Что ж, — сказала Настя и сглотнула слюну, в горле пересохло, — а вот это уже верный признак.

— Чего? — не поняла Яра, и лицо у нее при этом стало совсем как у Финиста в моменты недоумения.

Настя заправила ей прядь за ухо.

— Не думаю, что он правда к тебе так равнодушен, — вздохнула она.

Лицо дочери просияло, но Настя не спешила радоваться.

— Однако подумай вот о чем. Представим, что он ответит тебе взаимностью, и вы попробуете, — Яра покраснела, — и у вас не получится, — Яра набрала в грудь воздуха, чтобы возразить, но Настя

не дала ей этого сделать. — Только представим, — подняла руки она. — И что дальше? Он будет корить себя за это. Он взрослый человек и привык брать на себя ответственность за сделанное. К тому же… Уж извини, но я знаю Григория куда дольше, чем ты. Для него очень важна его работа. Если вы расстанетесь, вместе с твоим отцом он больше работать не сможет.

Яра вдруг сдулась словно шарик. Осела на кровать.

— Я не сказала, что это абсолютное противопоказание к вашим отношениям, — вздохнула Настя. — Просто в отношениях нужно привыкать просчитывать последствия своих решений не только для себя, но и для партнера.

Яра упала лицом в подушку и что-то невнятно пробурчала оттуда.

— Что? — переспросила Настя.

Ее дочь повернула голову вбок.

— Я не справлюсь, — проскулила она. — Почему я вообще решила, что имею право на какие-то отношения? Я эгоистичная, эгоцентричная, самолюбивая…

— Дочь, — перебила Настя, — мне тоже известно много синонимов к этому слову, не нужно перечислять все. И ты не такая, уж поверь мне, я точно знаю.

— Правда? — всхлипнула Яра.

— Правда, — кивнула Настя. — Просто нужно периодически себе напоминать о том, что ты не одна, а потом войдет в привычку. Вам нужно поговорить.

— Я пыталась, — шмыгнула носом Яра. — Но после корпоратива он отказывается со мной встречаться и разговаривать. Я вообще сегодня его в первый раз за все это время вблизи увидела.

— Сам позвонит, — уверила ее Настя. — А теперь ложись спать. Завтра тебе надо быть отдохнувшей.

— Зачем? — удивилась Яра.

— Чтобы в универе носом не клевать, — ответила Настя и погладила ее по плечу.

— Мама?

— Ммм?

— А это правда, что он женат был?

Настя вздохнула.

— Был, только недолго и неудачно. И это было давно, еще до твоего рождения.

— А какая она была? — Яра прищурилась, явно ожидая, что мать распишет ей бывшую Григория во всей красе, но Настя не оправдала ее надежд.

— Я ее почти не видела, только на свадьбе и потом один раз, — ответила она. — Просто женщина. Просто у них не получилось. Такое бывает. И не стоит к нему с этим лезть, если сам не заговорит, да и тогда, наверное, не стоит. У каждого есть прошлое.

Яра полежала, переваривая информацию, потом насупилась.

— Мам, а можно я все-таки поем?

Настя с трудом удержалась оттого, чтобы рассмеяться.

Когда Яра наконец уснула, она осторожно встала с кровати, где лежала, обнимая ее, и подошла к столу, чтобы выключить свет. Взгляд упал на скетчбук, Настя не выдержала, взяла его в руки, перелистала. Портреты Григория выходили малость кособокие. Но вот в искусстве изображения

грачей ее дочь абсолютно точно преуспела.

3.

— Итак, ты со мной не разговариваешь! — резюмировал Финист, когда Настя наконец зашла в спальню. — Что, скажешь, я был не прав?

— Скажу, — спокойно ответила Настя, вынимая из комода пижаму. — И да, прямо сейчас я не хочу с тобой разговаривать. Уж смирись.

— Ну хоть не заставила на диване спать, в кровать пустила, уже спасибо! — с сарказмом заметил Финист, внимательно наблюдая за тем, как она переодевается.

— Пожалуйста, — ответила Настя. — Только спасибо ты должен говорить не мне, а своей больной спине. В конце концов на этот ортопедический матрас мы разорились именно ради нее. И вообще, когда это я выгоняла тебя на диван?

— Ага! — восторжествовал Сокол. — То есть мы все-таки общаемся.

Настя щелкнула выключателем, легла на край постели и накрылась одеялом.

— Спокойной ночи, — пожелала она.

Минут пять они лежали в полной тишине, потом Сокол не выдержал.

— Черт, Насть, поговори со мной, а то я сейчас с ума сойду, — попросил он.

— Купол поставь, ребенка мне разбудишь, — вздохнула Настя, садясь в постели. — Хорошо, давай поговорим.

Сокол повел рукой, отрезая звуки в их спальне от остального мира.

— Я не понимаю! — воскликнул он. — Чего вы обе на меня взъелись? Как он вообще посмел?.. Он что себе удумал?.. И почему ты защищаешь его? И почему Яра не пришла ко мне? Да я б его…

— Да именно поэтому и не пришла, — вздохнула Настя. — Потому что была не против того, что он ее поцеловал.

— В смысле? Она ведь сама сказала, он был пьян и…

— Да не был он пьян, — Настя устало потерла переносицу. — Ты что, Григория не знаешь? Он выпил может стопку, он же вообще не пьет. Он ей это специально сказал, чтобы она случайно не решила, что нравится ему.

— Ничего не понимаю…

— О боги, послали же мне мужа, — вздохнула Настя. — Чего ты не понимаешь? Твоя дочь влюблена в него едва ли ни с детства, ну а Григорий, судя по всему, тоже в какой-то момент осознал, что она ему не безразлична. Только вот он слишком тебя уважает, и за нее переживает, и вообще вся эта ситуация так себе, вот он всячески от Яры и бегает.

— И правильно бегает, Горыныч его задери, ей девятнадцать лет!

— Да ты что, — протянула Настя. — То есть ты готов признать, что она совершеннолетняя?

— Я готов признать, что ее надо запереть дома и больше никогда не выпускать на улицу!

Настя резко повернулась к нему.

— Когда Бориславу было пятнадцать, и мы застукали его на сеновале с соседской Глашкой, ты мне что сказал?

Финист промолчал.

— Что он уже взрослый и точно понимает, что делает, — напомнила Настя. — А вот когда выяснилось, что Тихомир в двадцать пять еще девственник, помнишь свои слова?

Финист упрямо молчал.

— Все то же: что он взрослый парень и сам разберется, когда и с кем ему спать.