Ярослава и Грач
Шрифт:
Финиста она успокоила. Ее бы кто успокоил.
В первом часу ночи, когда Сокол давно спал, а Настя никак не могла устроиться, тренькнул, оповещая о пришедшем сообщении, телефон. Настя разблокировала экран.
«Все хорошо. Спит. С утра привезу. Спасибо.»
«Ну хоть кто-то в этой ситуации сохраняет рассудок», — подумала она, закрывая глаза.
6.
— Привет, — выдавил Грач, открыв Яре дверь.
Он помялся на пороге, потом опомнился и отошел в сторону, освобождая ей путь.
— Проходи.
Любопытство,
В углу комнаты расположилась самая обыкновенная двуспальная кровать без изголовья. Заправленная. Рядом с кроватью стояла тумбочка, на которой ютился пустой аквариум. У другой стены красовался первозданной нетронутостью кухонный гарнитур. Были еще стол и стул. На этом мебель закончилась. Не было ни телевизора, ни стереосистемы. На столе лежал ноутбук, на подоконнике стояло радио. А так, холодильник да микроволновка. Яра поискала и не нашла чайник, вместо него на плите стояла маленькая кастрюлька. Два имеющихся окна казались совсем голыми в отсутствии штор. Обои были самые обыкновенные, светло бежевые, явно оставшиеся здесь со времен сдачи квартиры.
— Не знала, что ты любитель минимализма, — удивлённо подняла брови она.
Григорий смущенно переступил с ноги на ногу.
— Серьезно, у тебя в кабинете больше личных вещей, — возмутилась Яра.
— Когда твой отец говорит, что я женат на работе, он не преувеличивает, — поморщился Грач.
— Мне жаль Егора, — кивнула Яра на пустой аквариум.
— Да, — ответил мужчина. — Мне тоже.
На этом разговор иссяк. Они еще немного потоптались на пороге, а потом Яра не выдержала, скинула ботинки и пуховик, повесила его на один из двух крючков, прибитых к стене за неимением прихожей, и прошла вперед.
— Прекрати, — попросила она, разворачиваясь к Григорию. — Мы умеем разговаривать. Боги, мы прекрасно умеем разговаривать, мы делаем это с тех пор, как я в принципе научилась говорить. Какое у меня там первое слово было?
— Сокол, — улыбнулся Григорий. — Твоя игрушка.
— Вот видишь, ты помнишь мое первое слово. И я не верю, что теперь мы не можем просто поговорить, особенно учитывая, что именно за этим ты меня сюда и позвал.
Она огляделась, ища, куда бы сесть, сочла единственным приемлемым вариантом стул и уселась на него. Но спустя секунду снова подскочила. Не двигаться было выше ее сил.
— Да скажи ты хоть что-нибудь! — умоляюще крикнула она.
— Я соскучился, — ответил Григорий. — Я еще ни разу не видел тебя так долго.
Его признание снесло плотину. Яра кинулась к нему и попыталась обнять, но Грач поймал ее за запястья.
— Пожалуйста, — попросил он, не давая ей подойти ближе, — не надо.
— Почему? — не поняла она. — Ты же сам только что…
— Вопрос не в том, чего хочется, а в том как должно, — спокойно ответил он. — Я позвал тебя поговорить. И мы будем говорить. Садись.
Он кивнул головой на стул и отпустил ее руки, и Яра решила, что лучше послушаться.
Однако Григорий снова молчал, собираясь то ли с духом, то ли с мыслями. И Яра начала первой.
— Я должна извиниться, — вздохнула она, опустив глаза, смотреть на него было стыдно, — за то, что сказала вчера отцу. Получилось, как будто бы ты меня заставил, а ведь все было не так…
— Тебе не за что извиняться, — нахмурился Григорий. — И Сокол прав. Вина за случившееся целиком и полностью лежит на мне.
— Да нет на тебе никакой вины! — воскликнула Яра, от волнения впиваясь пальцами в седушку. — Я же ответила. Мне же понравилось… — она сглотнула и вздохнула, это было сложнее, чем она думала. — Я же сама этого столько хотела.
Она кинула на него быстрый взгляд, встретилась с матовыми черными глазами и снова вернулась к созерцанию пола. На полу лежал светлый, почти белый ламинат, который ей не нравился.
— Если ты так хочешь быть виноватым, — пробурчала она, — то будь, но не за то, что поцеловал, а за то, что сбежал. И сообщение это… Ты правда так думаешь?
— Что думаю? — не понял Григорий.
— Что… ну… что это был только алкоголь…
Грач спрятал лицо в руках.
— Да не был я пьян, — пробормотал он. — Хотя, наверное, был, но не от выпитого.
Яре, выросшей рядом с ничего не стесняющейся Настей, всегда нравилось думать, что она непрошибаемая. Что ее очень сложно смутить и невозможно заставить покраснеть. Однако Григорий успешно доказал ей обратное.
— В общем так, — сказал он и тяжело сглотнул, кадык дернулся вниз. — Мне пятьдесят семь лет. Из них тридцать пять я работаю с твоим отцом. Когда я впервые увидел тебя, тебе было полгода. Настя приехала в Контору и зашла в отдел. Ты еще даже сидеть не умела. Когда тебе было два с половиной, Настя вернулась на работу, и периодически она привозила тебя, и твой отец просил за тобой присмотреть. Он доверял мне тебя — самое ценное, что у него было. Такое доверие нельзя не оправдать. Я видел, как ты растешь. Потом тебе захотелось учиться на боевого мага, и Сокол опять привел тебя ко мне, потому что я курировал секцию, а ему хотелось, чтобы ты училась у лучшего и, одновременно с этим, чтобы тебя не покалечили. Я пробыл рядом с тобой почти всю твою жизнь. Это сложно. Ты очень молода. Тебе может казаться, что ты что-то чувствуешь ко мне, но есть большая вероятность, что ты ошибаешься. Ты можешь путать с влюбленностью привязанность. И мне не хотелось бы, чтобы позже ты поняла, что совершила ошибку, и пожалела о ней. Я практически все время провожу на работе. Это моя жизнь, — он запнулся, но совладал с собой и продолжил. — И это одна из основных причин, по которой распался мой брак, о котором ты наверняка слышала. И я не готов это изменить. Ты сама видишь, — он махнул рукой, указывая на квартиру, — я практически здесь не бываю. Понятия не имею, зачем я продолжаю заводить рыбок. Рано или поздно все они умирают, потому что в отделе в любой момент может случится аврал, и меня несколько дней не будет дома. Наверное, это безответственность. Что еще? — он обвел глазами квартиру, словно ища подсказки, но голые стены не спешили их предоставить, в кои-то веки найдя возможность отомстить своему хозяину. Тогда Грач уперся взглядом в свои руки. — Вроде все. Теперь твоя очередь.