Ярославское шоссе
Шрифт:
Травинка сунула ладошку в матерчатую сумку, перекинутую через плечо, выдернула сжатый кулак и раскрыла над бесчувственным лицом воина. Тонкое облачко, какая-то бледная взвесь опустилась на лицо Зигфрида. Книжник наблюдал за этими манипуляциями отрешенно, думая о том, что его рюкзак с походной аптечкой оказался в руках у этих безмозглых лесовиков, что маленькой девочке со своими снадобьями нечего противопоставить смерти.
И вдруг глаза Зигфрида распахнулись, заставив Травинку чуть отпрянуть и вызвав у Книжника сдавленный вскрик:
– Жив?!
Зигфрид сел, ощупал голову, словно хотел
– Ну, все. С меня хватит.
Книжник повернулся к девочке, неловко погладил ее худое плечо:
– Ты спасла нас. Даже не знаю, как тебя благодарить…
Девочка даже не улыбнулась. Сказала коротко:
– Я тут ни при чем. Просто сбежали все. Потому что он идет.
– Кто? – не понял Книжник.
Хотел было продолжить. Но Травинка схватила его за рукав и, округлив глаза, сдавленно прошептала:
– Тихо! Тихо! Идет!
– Да кто там идет? – озираясь, тупо спросил Книжник.
Ответа не требовалось. Он проследил полный ужаса взгляд девочки.
На дальнем краю делянки, едва заметный в тени огромного дерева, стоял незнакомец.
И одного взгляда на него было достаточно, чтобы ощутить леденящий ужас, сравнимый лишь с недавним страхом близкой смерти. Не сговариваясь, все трое попятились в густую траву.
Темная фигура медленно выдвинулась из зарослей и с той же неторопливостью двинулась через открытое пространство делянки. Он двигался со стороны солнца, и рассмотреть его толком не получилось. Незнакомец не заметил их, и Книжник вдруг подумал, что это – большая удача.
Незнакомец шел по направлению к поселку.
Первым и самым естественным порывом было бежать. Книжник схватил Зигфрида за плечо, сдавил его все еще слабыми руками и зашипел ему прямо в лицо, брызжа слюной и едва не срываясь в истерику:
– Быстрее, пока еще можно уйти!
Зигфрид покачал головой:
– Только идиоты танцуют на граблях. Сбежать мы уже пытались.
– Да что же тогда делать?! Ну?!
Зигфрид прищурился вслед скрывшемуся незнакомцу и сказал:
– Идти за ним.
Книжник тихонько застонал: неужто его друг спятил? Перевел взгляд на Травинку. Девочка выглядела испуганной. Проговорила высоко и тихо:
– За ним нельзя! Он… Он страшный…
Зигфрид посмотрел на девочку и та попятилась под его взглядом. Воин мрачно усмехнулся, и эта усмешка не предвещала ничего хорошего:
– Именно потому мы за ним и пойдем.
Глава 6
Те, кто приходит
– Тьфу, чтоб тебя…
Книжник поднялся, сплевывая жидкую грязь из лужи, куда только что рухнул, споткнувшись о тонкий и цепкий, как силок, корень. Все-таки, красться по чужим следам – не его конек. Зигфрид же двигался быстро и тихо – как дикая кошка по следам добычи. Ловкая Травинка не отставала – здесь она была в привычной среде, подвижная, как лесной зверек или гибкий дикий плющ, и само ее имя было ей под стать. Семинарист же ощущал себя не в своей тарелке, то и дело путаясь ногами в траве и получая в лицо хлесткими ветвями.
– Не отставай! – едва слышно процедил Зигфрид и нырнул в гущу густо-зеленой растительности.
Легко сказать – не отставай. У семинариста все еще руки-ноги
И остановился, тяжело дыша и озираясь. Недоумение быстро сменилось тревогой: спутников нигде не было видно, и кричать нельзя – можно подставить и себя и друга. Не сразу пришло осознание крайне неприятного факта: он заблудился. Заблудился в жутком, не созданном для человека месте под названием Чащоба, где все вокруг смотрит на тебя исключительно как на еду.
И даже тропинка под ногами исчезла – как будто внезапно заросла упругим ползучим мхом. Черт возьми – мох под ногами действительно двигался, вздымаясь волнами, как сине-зеленое море в миниатюре.
Книжник сглотнул. Вот влип.
Он дернулся было назад, надеясь отыскать тропинку – но понял, что идти просто некуда – со всех сторон путь преграждали густо переплетенные ветви. Как же он смог продраться сюда? Парень бросился на ветви, прикрыв лицо выставленным вперед локтем – и его тут же отбросило назад упругими ветвями. Казалось, он в каком-то коконе из ветвей.
Стало страшно. Он повторял попытки вырваться – и раз за разом его отбрасывало назад. Он напоминал себе муху, бьющуюся в паутине, все это походило на безумие, и он действительно был близок к нервному срыву.
И вдруг замер: ему показалось, что он услышал тихий смешок.
– Кто здесь? – тяжело дыша, спросил Книжник.
В ответ – снова тот же мерзкий тихий смех, откуда-то со стороны и снизу. Голос показался неприятно знакомым. Страх неожиданно сменился злостью. Книжник упал на четвереньки, пытаясь разглядеть насмешника под ветвями. И неожиданно обнаружил, что здесь, у корней, ветви не такие густые и плотные. Бросился вперед, отметив про себя, насколько, оказывается, удобно двигаться на четвереньках – мягкий мох только способствовал этому. Вот так, наверное, и опускаются до звериного облика.
Напоминая самому себе раненую крысособаку, сжав зубы, он продирался вперед, пока не обнаружил источник неуместных насмешек.
У гнилого пня, рядом с поваленным деревом, сжался знакомый оборванец – смуглый коротышка в драном комбезе. Он не изменил своей привычке скалиться и хихикать, только теперь в этом смехе появилось что-то еще более неприятное, отталкивающее. Он зачем-то вцепился в этот самый пень, его мелко трясло.
– А, вот кто тут! – медленно поднимаясь, процедил Книжник. – Куда же ты сбежал? Хотел же посмотреть, как нас на куски разорвет, а?
Семинарист огляделся, заметил корявую, но тяжелую ветку, поднял. Этот насмешник не проявил дружелюбия, так что лучше иметь в руке более весомый аргумент, нежели просто слово. Смуглый продолжал хихикать, и Книжник понял, что смущало его в этом смехе.
Он был безумен.
– Да, да, – немного растерянно проговорил Книжник. – Я бы тоже с тобой посмеялся, если бы только знал, над чем.
Смуглый перестал смеяться. Уставился на Книжника выпученными глазами, прошептал:
– Это не можешь быть ты. Тебя должна была убить злынь-трава!