Ярость ацтека
Шрифт:
Мы с Карлосом устремились в темноту, в джунгли. Часовой с копьем помчался за нами, но я под прикрытием кустарника неожиданно развернулся и бросился ему под ноги. Индеец перелетел через меня и покатился по земле, но даже при падении ухитрился задеть копьем мое левое плечо. Правда, оружие он при этом выронил, а когда привстал на четвереньки, собираясь подняться, я бросился на него сверху, уперся коленом в его спину, зажал преследователю голову и рывком сломал ему шею.
Однако на это ушло время, и теперь сквозь заросли продиралось уже множество индейцев. Я схватил Карлоса за руку.
–
Мы помчались со всех ног, постоянно поскальзываясь и падая. К счастью, у дикарей, пустившихся за нами в погоню, дела обстояли ничуть не лучше, тем паче что они никак не могли сообразить, в каком направлении мы исчезли. Я же, не теряя времени, увлекал Карлоса все глубже в джунгли.
Когда Карлос уже не мог бежать, я помог ему взобраться на дерево, вскарабкался следом за ним, и мы замерли на ветвях, озираясь и прислушиваясь к крикам индейцев и треску, который они издавали, продираясь сквозь джунгли. Но тут хлынул ливень, скрывший нас и смывший наши следы. Преследователям надоело без толку мокнуть и месить грязь, так что они, к нашему счастью, прекратили погоню. Мы оставались на дереве до рассвета: там было не слишком удобно, однако нам даже удалось немного подремать. Утром я на протяжении нескольких часов напряженно вслушивался, однако не уловил поблизости ни малейшего признака человеческого присутствия, после чего рассудил, что, пожалуй, можно спуститься вниз.
Когда до земли оставалось несколько футов, Карлос, не удержавшись, упал. Старая рана на его ноге открылась, беднягу бил озноб, да вдобавок еще выяснилось, что ночью ему в спину попала индейская стрела. Но я узнал об этом, только когда осмотрел своего друга при свете дня. !Аy de m'i! Рубашка и штаны Карлоса насквозь пропитались кровью, и он так ослаб, что не мог продолжать путь. Моя собственная рана была неглубокой и неопасной... если только не началось заражение.
– Иди один, Хуан, – прошептал он. – Поторопись, может быть, они еще охотятся за нами.
– Я тебя не оставлю.
Карлос схватил меня за грудки:
– Не будь наивным глупцом, каким ты всегда считал меня. Я знаю, что ты дон Хуан де Завала.
– Откуда?
– В Теотиуакане альгвазилы интересовались человеком, которого так звали, и из их описания я понял, что это ты. Кроме того, ты всегда держался как заправский кабальеро. И эти сапоги... – прошептал он.
Я скривился.
– Тогда я уж точно не могу тебя бросить. Мне нужно доставить тебя в Мериду, чтобы ты мог потребовать награду за мою голову.
Карлос закашлялся, изо рта у него потекла кровь.
– Свою награду, и заслуженную, я получу в аду, за то, что предал свою страну, – с огромным трудом выдавил он, судорожно хватая меня за руку. – Хуан, ты должен добраться туда... ко мне домой... в Барселону. Возьми мои кольца, медальон... отдай их моей сестре Розе. Скажи ей, что я был не прав... то, что она сделала, не грех... Это воля Господа... предначертанный свыше путь...
Так и не объяснив мне, чего именно Бог пожелал для его сестры, Карлос в последний раз зашелся в кашле, а потом издал протяжный вздох, и жизнь покинула его.
Я похоронил своего друга прямо в джунглях:
Мне было известно, что Мерида находится где-то к востоку от руин Чичен-Ицы: даже абсолютно здоровому и полному сил человеку, каковым меня назвать в тот момент было никак нельзя, пришлось бы добираться туда не один день. Я упорно продирался сквозь густые заросли, и от напряжения и усталости рана на плече открылась и стала кровоточить; да еще добавьте сюда страшную духоту, перемежавшуюся проливными дождями, и изнуряющий голод. Мною все больше овладевала слабость, силы убывали с каждым часом, а когда я вдобавок подцепил еще и лихорадку, то вообще перестал понимать, кто я и где нахожусь, хотя некоторое время продолжал брести наугад сквозь джунгли. Наконец я свалился на землю и больше не смог подняться: сознание покинуло меня, и я провалился в мрак небытия.
Когда я очнулся, мне показалось, будто все вокруг дрожало. Странные звуки наполняли воздух. Я струхнул, решив, что земля вот-вот разверзнется прямо подо мной, открыв огнедышащее жерло вулкана, но, приподнявшись, увидел не поток лавы, а какого-то надвигавшегося на меня рогатого зверя. Я отполз с его пути и укрылся за деревом. За таинственным зверем следовали десятки других таких же, и тут я сообразил, что это всего-навсего стадо скота, который гнали vaqueros.
Один из пастухов, заметив меня, чуть не свалился с лошади и в изумлении воскликнул:
– Fantasma!
– Нет! – крикнул я в ответ. – Я не призрак, а обычный испанец!
И тут я снова лишился чувств.
52
Я очнулся в хижине на ближайшей гасиенде. Владелец усадьбы проживал в Мериде, а управляющий как раз отправился к нему, так что меня выхаживала его жена, одинокий ангел милосердия. Правда, она не ограничилась исцелением ран, и как только я слегка окреп, забралась ко мне в постель, исключительно с целью убедиться, по ее собственным словам, что мое мужское достоинство во всей этой истории никоим образом не пострадало.
Когда я смог стоять, один из vaquero усадил меня позади себя на мула и отвез в ближайшую деревню. Поскольку на всей обширной территории Юкатана врачи имелись только в Мериде и Кампече, дальнейшим моим лечением, как умел, занялся приходской священник.
Разумеется, ему и в голову не пришло усомниться в том, что перед ним дон Карлос Гали, ученый из Барселоны. Известие о пропаже злосчастной экспедиции уже разнеслось по окрестностям, но, судя по всему, кроме меня, никто не спасся.
Неделю я жил в деревенской лачуге (вернее, даже в шалаше из пальмовых листьев, поддерживаемых шестами), спал в гамаке, а воду из горшка пил, лишь дождавшись, когда все насекомые опустятся на дно.