Ярость дьявола
Шрифт:
– А проблема в том, что, как сказала Кейн, никто не сможет тебя отыскать. Местные наркоманы растащат все ценное, а с остальным разберутся крысы. – Убедившись, что больше их на месте ничто не задерживало, Кейтлин вернулась к телу за одной вещью. На правой руке Стефано был перстень с вензелем и гербом Бракато, подарок старика-отца, копия того, которое с гордостью носил он сам. На внутренней стороне было выгравировано имя сына, которому принадлежал перстень. Это был первый в наборе из пяти, который Кейн планировала собрать прежде, чем ее кровавая миссия будет завершена. Когда Джованни увидит
Не снимая перчаток, Кейтлин сняла кольцо и отнесла Кейн.
– Все готово, можно ехать, босс.
– Расслабься, Кейтлин, мы только начинаем.
Кейтлин знала, что этот комментарий был полон ярости за смерть Мари. И если Бракато хотели умереть быстро и безболезненно, то сам дьявол не в настроении был услышать их мольбы.
Глава тридцать первая
На какое-то мгновение Кейн показалось, что из комнаты наверху послышался смех Мари и Хэйдена, игравших вместе. И дня не проходило, чтобы Кейн не скучала по сестре. И она понимала, что Хэйден, хотя и не показывал этого, ужасно страдал – убийство Мари оставило на его сердце незаживающую рану. В сравнении с тем, что испытала перед смертью Мари, шприц с жидким кокаином был для Стефано незаслуженным подарком.
Эта ночь по целому ряду причин жутко напоминала другую, когда Дэнни пытался изнасиловать Эмму. После чего та бежала уверенная в том, что Кейн убила Дэнни за то, чего он не делал. Вот только в этот раз Кейн действительно пошла на убийство. И все закончилось с предельным сокращением обезумевших мускулов и немыслимым мельканием содрогающихся конечностей. Смерть Стефано помогла Кейн освободиться от части чудовищного груза вины за то, что она не смогла уберечь самое беззащитное создание, которое ей доверяло. Но впереди ее ждали еще более серьезные испытания.
Свет, проникавший в щелку под дверью, был неярким и прерывистым. Как Кейн могла догадаться, Эмма смотрела телевизор, пытаясь побороть сон в ожидании ее возвращения. Взявшись за ручку двери, Кейн замерла. Она пыталась представить себе реакцию Эммы на этот раз.
– Вот и проверишь. Просто, как открыть дверь, – прошептала себе Кейн и вошла.
Телевизор работал, но Эмма, сидевшая на постели, не отрывала взгляда от двери, мысленно заклиная ее открыться. Когда Кейн вошла, на лице любимой она увидела отчаяние. Ожидание до смерти ее измучило, но Эмма понимала, что сейчас ее поддержка необходима той, которую она так любит.
Не говоря ни слова, она поднялась и втянула Кейн в комнату, а затем заперла дверь. Когда она закончила все, что задумала, на полу валялась одежда, а Кейн лежала обнаженной в объятьях любимой.
– Теперь скажи мне, что же случилось? – в тоне Эммы могло послышаться что угодно, но только не нерешительность. Кейн положила голову на грудь Эммы, наслаждаясь тем, как любимая ласково перебирала ее волосы.
– Стефано пришел в назначенное место. Один. Мы его угостили тем, что он же сам и продает. Это дерьмо сделало его таким болтливым… – голос Кейн задрожал, она глубоко вздохнула. – Может, он и понимал, что живым ему от меня не уйти, а значит, хотел успеть хотя бы в свои последние минуты причинить мне побольше боли.
– Что он мог
Кейн закрыла глаза, точно вновь переживая все услышанное от Бракато. Когда она их открыла, в них стояли слезы.
– В ту ночь, когда они убили Мари… Он был там. И он тоже ее истязал. Он смеялся, – Кейн стиснула кулаки, сминая простынь. Ее колотило от желания сорваться и нестись за Бракато, чтобы причинить им как можно больше боли, немедленно. – Дэнни устроил там шоу не только для Стефано, но и для Джино. И этот ублюдок пустил ее по кругу.
По щекам Кейн катились слезы, чего, казалось, не могло быть. Кейн всегда находила время, чтобы побыть с младшей сестрой. Она так заботилась о Мари, что Эмма была уверена в том, что из Кейн получилась бы прекрасная мать, и за это она любила Кейн еще сильнее.
– Эмма, почему ты так волнуешься?
– Шутишь, да? Ты целыми неделями только и говорила о родителях, о сестре. А если я им не понравлюсь? – Эмма наслаждалась мгновениями наедине. Кейн везла ее в особняк Кэйси, Эмме предстояло впервые разделить с ее семьей воскресный обед.
– Девочка моя, хватит переживать. Ты обязательно понравишься и Мари, и Билли, и маме, – она погладила Эмму по бедру и улыбнулась.
Ворота открыли двое охранников. Эмма узнала их, это были те же люди, что работали в пабе Кейн. Она помахала им.
– Я помню, – она расправила подол платья, казалось, в сотый раз с момента, когда они сели в машину. – Я нормально выгляжу? Не хочу, чтобы твоя мама подумала, что я не подхожу тебе.
Ясно-голубые глаза Кейн лучились лаской.
– Ты прекрасно выглядишь, разве это не очевидно?
– Просто я очень хочу им понравиться.
Кейн вышла из машины и открыла перед Эммой дверь, потом нагнулась и погладила любимую по щеке.
– Как думаешь, ты мне подходишь?
– Я всей душой надеюсь, что да.
– Так вот, это и есть самое главное.
Не успела Кейн договорить, как открылась дверь и выбежала Мари. Она обняла Кейн со спины и, взглянув на Эмму, застенчиво проговорила:
– Привет. А с тобой мы обязательно подружимся.
Эти слова убедили Эмму в том, что Кейн была права. И, может быть, природа не наделила Мари умом, который созрел бы подобно любому другому, но сердце ей досталось золотое. Эмма взглянула в глаза Мари, синие, как у Кейн, и сразу почувствовала симпатию к этой девочке, в которой души не чаяла ее любимая женщина. Вот только в этих волшебных глазах не было того блеска, обещающего подвох, что всегда был в глазах Кейн.
– А помнишь тот день, когда ты познакомила меня с Мари? – Эмма убрала за ушко непослушный черный локон, но он снова упал на лицо Кейн. Эмма пригладила его.
– Я помню, как вы чудесно поладили.
– А знаешь, почему так получилось?
Кейн покачала головой, а Эмма, прежде чем ответить, поцеловала ее в лоб.
– Потому что Мари сказала мне одну вещь, которую я буду хранить в своем сердце всю свою жизнь.
– Какую?
– Она сказала, что ты нашла человека, который полюбил тебя сильнее, чем она. И что это мое счастье.