Ярость on-line
Шрифт:
С той позиции, где стоял Курт, ему казалось, что шар болтается между колонками. На самом деле анахронизм висел аккурат над дансполом — в геометрическом центре площадки. Черепу, стоявшему с разведенными руками, наверняка виделось, будто шар (ослепительный круг разноцветного пламени) завис между черных ТТ. Словно отмечая расстояние до целей.
Невыносимо-громкая музыка не могла не раздражать бандита. Стоит лишь ее вырубить, и праздная шваль моментально сообразит, что вечеринка подошла к концу.
Улыбка Черепа стала шире — как у человека,
Глава Ордена свел стволы вместе.
Волку не требовалось переводить взгляд, чтобы сообразить, куда целится гангстер.
Сверкающий шар затмили черные стволы. Они размножились — в каждом непроницаемом стекле, соответственно, по паре. Пистолеты поднялись к канату, вращавшему шар.
Курт затаил дыхание. Взгляд метнулся к дансполу. В «геометрическом центре» (чего, впрочем, и следовало ожидать) яблоку было негде упасть от массы безволосых тел — что уж говорить о сверкающем анахронизме диаметром без малого метр?! Вес странной штуковины колебался от пуда до сорока-пятидесяти килограммов. Пятнадцатиметровый потолок добавлял лишний центнер. Даже имей шар всего два килограмма, рухнув с такой высоты, он все равно гарантированно обеспечил бы немало жертв.
Указательные пальцы Черепа легли на спусковые крючки. Волк видел, как напряглись руки бандита. Это говорило о том, что разум уже принял решение, и финальный приказ, рассекая временные парадоксы, вот-вот полетит по нейронным цепям.
Волк распахнул пасть; лапы непроизвольно дернулись. Вне сомнения, ему нет никакого дела до тусовщиков, растрачивающих энергию в нелепых плясках. Более того, эти, с позволения сказать, личности были Курту глубоко омерзительны.
Однако он не видел смысла в лишних жертвах. Не видел и тогда, когда на арене его клинки выпускали кишки из какого-то бедолаги, которого Курт даже не знал. Убийство, не отягощенное мотивом. Просто потому, что этого хотел Хэнк Таран. С тех пор ничего не изменилось. В Ордене, на плодородной почве человеческих пороков, произрастали сорняки и похуже. Череп собирался рискнуть чьими-то жизнями просто потому, что у него появилось такое желание. Подобно водителю пассажирского автобуса, накурившемуся марихуаны в самый разгар рабочего дня.
Волк не успел.
Длинные пальцы Черепа — пальцы пианиста или убийцы — опустились на гашетки. (Время сгустилось, потекло вязкими потоками. Примитивные ритмы из четких, непогрешимых контрапунктов превратились в невнятное мычание) Оба курка с неудержимостью гильотин клацнули о бойки. Бойки врезались в капсюли. Внутри русских пистолетов произошел несложный процесс преобразования одного вида энергии в другой. Затворы дернулись взад-вперед, выплевывая гильзы и снимая патроны с обоймы. Стволы брызнули тугими струйками голубого дымка. Отдача.
… А пули уже мчались к цели.
Гангстер трижды нажимал на крючки, и трижды ТТ выпускали из себя металлических пчел. Выстрелы гремели над волчьими ушами, но Курт не обращал на это внимания. Он просто смотрел. Да и что, по сути, он мог предпринять? В голову упорно лезли глупости: сцена из китайского фильма, где герой не позволял противнику спустить курок, удерживая этот самый курок пальцем. В гонконгском кино и не такие фокусы выделывали. Волк же сомневался, что смог бы помешать Черепу (самому ловкому ганслингеру, какого Курт встречал) выстрелить.
Бандит опустил русские пистолеты. Улыбка намертво приросла к бледной физиономии.
Время, закусив удила, помчалось вскачь.
Курт обернулся. Взгляд пронесся над сотнями голов, пробился сквозь лазерный ливень и осторожно ощупал цель. Можно было сомневаться, спорить, причем не без оснований: расстояние слишком велико, трос — тонок, а стволы — древний хлам.
Тем не менее эти аргументы, независимо от обоснованности, разбегались, точно дворняги от льва, при появлении единственного, по-настоящему неопровержимого факта.
Стрелял-то Череп.
А это все кардинально меняло. Курт совершенно не удивился, обнаружив, что трос, простреленный в двух-трех местах, стал лопаться под весом огромного шара.
Сердце пропустило удар. Волк шагнул вперед, что-то кричал.
Канат оборвался.
Шар, объятый радужным пламенем, полетел к земле, как десница Господа, карающая грешников. Лазерные установки не могли предотвратить это падение. Лучи стекали с зеркальной поверхности крупными разноцветными каплями. Но гравитация смеялась над оптическими эффектами. По мере приближения земли шар неуклонно чернел.
… Упал. Не мог не упасть.
По идеальной прямой. В геометрический центр данспола. Там, где была наиболее высока концентрация безволосых тел. Падение заглушил рваный ритм музыкального грохота. Курту казалось, что он расслышал сухой треск, затем — влажный звук, примерно такой, какой непременно получится, если швырнешь десятикилограммовую гирю в ведро с помидорами. Большинства подробностей Курт (к сожалению?) не увидел. Все скрыли тела тусовщиков, заволновавшиеся вокруг эпицентра падения — круги на воде. Зеркальные останки взметнулись над толпой.
Безволосые бросились врассыпную. На неуловимое мгновение Курту открылось то, что находилось посреди танцплощадки. Расколотый шар, кровь, разбитые тела.
Хиросима в миниатюре.
Как всегда в подобных случаях, эти люди погибли просто потому, что оказались в неподходящем месте в неподходящий час — в геометрическом центре клуба, избранного Орденом Черепа для погрома. Сегодняшней ночью. Какие-то секунды назад.
Волк, оскалившись, с ненавистью посмотрел на гангстера. Тот продолжал улыбаться. Похожую ухмылку — самодовольную, почти торжественную — можно увидеть на лице профессионального игрока в кегельбан, прочитавшего на табло заветное «Strike!».