Ярость
Шрифт:
Услышав эти слова, Мундек застыл и отложил нож с вилкой.
— Папа, я же тебе уже объяснял. Они у себя, в дорожном патруле, обязаны сообщить в контору, и я должен получить выговор.
— Ты так говоришь, будто для тебя этот выговор очень важен. Просто-напросто, Тадек не пошлет рапорт.
— В какой-то степени для меня это важно. Я нарушил правила, и, как каждый, должен быть за это наказан. В противном случае, все то, чем я занимаюсь, не имеет смысла. Ты же согласишься со мной.
Конечно, тот согласился, а что ему еще оставалось. Но вот другой вопрос
— Еще Тадек говорил о том, что Ванда вернулась в Ольштын. Похоже, на постоянно.
Он старался, чтобы все это выглядело естественно, только Мундек, естественно, холодно усмехнулся.
— Сватаешь меня?
Стул сделался еще более неудобным.
— Да ты что! Просто подумал, что тебе тоже хотелось бы знать. Только и всего.
Дальше они продолжали обедать в молчании. Только долго Войчех выдержать не мог.
— Признаю, мне хотелось бы, чтобы ты был счастлив. И все осуществил. И не только по работе.
— Папа, я же тебе уже объяснял. Пока я не сдам экзаменов, и меня не назначат прокурором, нет никакого смысла даже ходить на свидания, не говоря уже о постоянной семейной связи. Возможно, я останусь здесь, но меня могут перебросить в другой конец Польши, так что я не желаю давать никаких обманчивых надежд — ни себе, ни, тем более, какой-либо девушке.
Войчех Фальк глянул на сына таким жалостным взглядом, что тот просто обязан был прочитать в нем все надежды и страхи мужчины, ставшего отцом в позднем возрасте, и который мечтает о том, чтобы единственный отпрыск одарил его замечательным семейством, которой у него самого никогда не было. Потому он решил дополнительно оправдаться.
— Да, это логичный выбор, — сказал он.
5
Прокурор Теодор Шацкий всматривался в показанную ему кость словно палеонтолог в останки неизвестного до сих пор науке динозавра. И слушал пояснения Алиции Яшгелло.
— Этот эксперимент я повторила несколько раз, результат в каждом случае такой же. Необходимо внимательно прослеживать за его проведением: если процесс длится быстро, остаются фрагменты сухожилий и хрящей; немного, но, тем не менее. Если же долго, кости, конечно, не исчезают, но делаются очень хрупкими и ломкими.
— И что же это? Какая-то кислота?
— Основание; конкретно же гидроокись натрия, другими словами: щелочь. Такая же едкая, как и кислота, только находится по другой стороне шкалы рН. Простое соединение, известное уже сотни лет, очень хорошо растворяет белки, но прежде всего — жиры, потому используется при производстве мыла. С костями у щелочи больше проблем, поскольку те содержат кальций. Она справится и с ним, это и вправду агрессивное соединение, но легко отметить момент, когда белков и жиров уже нет, а вот скелет все еще сохраняется очень хорошо. Я вам продемонстрирую.
Рядом с лабораторным столом стоял пластиковый пакет. Ягелло извлекла из него бутылку средства для прочистки канализационных труб и пенополистироловый подносик, на котором под пленкой были ровнехонько уложены куриные крылышки. Ассистентка профессора вынула одно крылышко и уложила в хирургическом подносе в форме почки рядом с блестящим резервуаром из нержавеющей стали.
— Со щелочью дело такое, достаточно заглянуть в десяток магазинов и приобрести такое ее количество, что можно лошадь растворить. Собственно говоря, любой препарат для прочистки труб, несмотря на громкое название и дурацкую упаковку, это всего лишь гидроокись натрия, чаще всего в виде гранул. Это достаточно безопасная форма хранения, чтобы он превратился в едкую щелочь, необходимо гранулы растворить в воде.
Всю упаковку она засыпала в котелок и перемешала стальной лопаточкой. Раствор шипел и пенился, словно брошенный в стакан аспирин,[44] наконец успокоился и превратился в жидкость цвета сильно разведенного молока. Ягелло подхватила пинцетом куриное крылышко и осторожно уложила его в раствор. Шацкий ожидал каких-то особых эффектов, но нет, курятина просто опустилась на дно.
— Ничего не происходит, — сказал он.
— Подождите несколько минут.
— В последнее время, преподавание темы относительно гидроокиси натрия тоже подлежит некоторым ограничениям, возможно, не столько юридическим, сколько этическим, — заявил профессор, выглаживая идеально гладкий халат.
Произнес он данную сентенцию тоном, который не оставлял сомнений в том, что это начало какого-то анекдота. Шацкий с тоской заглянул в сосуд, но до сих пор все там выглядело довольно обыденно: словно тайский суп с кусочком сырой курятины.
— Мы опасаемся, как бы студентки не начали свои вареные на пару овощи запивать щелочью, узнав, что та растворяет жиры. Ведь это могло бы привести, сами можете представить, к самым печальным последствиям.
Шацкий молчал. Но профессору поощрение к продолжению и не требовалось.
— И вообще, весьма любопытная проблема — диетическая таблетка — священный Грааль нашей фармацевтической промышленности. Попытки найти ее весьма любопытны. Довольно скоро был открыт гормон сытости, который выделяется, когда мы уже наедимся — чтобы мы перестали лопать. Нет ничего более простого, чем подать такой гормон в таблеточке. Идеальный, натуральный метод для успокоение голода. К сожалению, оказалось, что перечень отрицательных последствий будет толщиной с телефонную книжку, и на первом месте там будет бесплодие. Так что, кто-то сдался? А вот и нет. Кто-то заметил, что толстых наркоманов не бывает. Интересно, правда?
Ну, и что тут было делать; Шацкий с заинтересованностью покачал головой, в конце концов, должен он был что-то за эксперименты.
— Можно было бы заявить: так что здесь удивительного?! Наркоманы — люди бедные, спят, где придется, украденные деньги тратят на наркотики, а не на продукты, богатые питательными веществами. Но ведь наркомания — это же не совсем отбросы общества. Совсем даже наоборот — белые воротнички носом втягивают дорожку, а через рот лопают полукилограммовый стейк с жареной картошкой.