Ярость
Шрифт:
— Выдумай чего-нибудь, в конце концов, это же ты злая мачеха.
— Женись на мне, тогда я сделаюсь злой мачехой. Пока же что я злая сожительница. Джизес, как же это звучит, словно какая-нибудь криминальная хроника.
— Попробую еще раз до нее дозвониться, — буркнул он, лишь бы поменять тему.
Девять часов вечера.
Совместно они посчитали, что это перестает быть веселым. Несмотря на позднее время, Шацкий нашел телефон классного руководителя Хели, позвонил и получил контакты родителей детей, которых назвал. Классный, который на родительских собраниях произвел на Шацкого совершенно никакое впечатление, оказался
Десять вечера.
Они разделили знакомых Хели и обзвонили всех, разговаривая сначала с родителями, а потом и с детьми. Женю беспокоило то, что по причине подобной истерической акции ровесники потом будут издеваться над несчастной девчонкой. Как следил за ней отец-прокурор, допрашивая ночью одноклассниц. Шацкий, в свою очередь, черпал из этого злорадное удовлетворение, считая, что наделать стыда — это тоже неплохое наказание. Ведь все подростки преувеличенно чувствительны в плане собственной любви и позиции в группе.
Во-во, размышлял он, ожидая очередного соединения, будет тебя и другое наказание. Ежедневно он станет ожидать ее возле школы. Белые носочки, сандалеты, турецкий свитерок и берет с хвостиком. А как только она появится в двери, он будет кричать: «Хеля! Хеля! Я здесь!». Три дня подобного спектакля, и она приклеит телефон к виску, чтобы уже не пропустить звонок от любимого папочки.
Разговоры со знакомыми Хели были бесплодными. Часть одноклассниц могла лишь вспомнить, что Хеля в школе была. Две другие утверждали, что после уроков втроем еще отправились на замороженный йогурт (по мнению одной из них) или на кофе (по мнению другой). Что, наверняка, означало, что они сидели где-то и курили сигареты, пили пивко или принимали наркотики каким-то модным теперь образом. Шацкий прижал обеих, но они согласно утверждали, что расстались около пяти вечера под ратушей, и что Хеля направилась в сторону почты, то есть — в сторону дома.
Эта информация Шацкому не понравилась. Она означала, что вместо чуточку более длинной, зато людной и хорошо освещенной дороги возле «Альфы», девушка выбрала более короткую — пустоватую улицу между задами торгового центра и темной, зеленой дырой. Неожиданно ему вспомнились все старые дела, которые начинались с того, что молодая привлекательная брюнетка шла ночью мимо заброшенного парка. Прокурор быстро отогнал подобные картины, так как они мешали ему четко рассуждать. Но в этот момент он впервые испытал неподдельный страх за Хелю. Несколько секунд не удавалось нормально вздохнуть.
Обеих девиц он допросил относительно наличия парня, но обе довольно откровенно это отрицали. Вопреки тому, что могло казаться, это тоже не было хорошей новостью. Гуляние с провожаниями с обожателем, одноклассником или студентом из Кортово[101] означало бы, что его дочка не приходит домой и не отвечает на телефонные звонки, поскольку именно сейчас, напичканная гормонами теряет девственность (если, конечно, ее еще имеет) в каком-то из студенческих общежитий. В этом оптимистическом варианте, обедневшая на девственную плеву, но обогащенная жизненным опытом, она садится потом в автобус, возможно — заказывает такси или звонит
С парнями разговоры шли труднее, у всех у них были замедленные, несколько отсутствующие голоса, как будто бы они только-только оторвали головы от подушки, и кровь еще не успела проникнуть в мозг. Хелю они вспоминали, но сегодня видели ее только в школе. Ни о каких ее поклонниках и вообще связях они понятия не имели. Но некий Марчин при этом тяжко вздохнул. Наверняка Хеля ему нравилась.
Вместе с Женей они отработали весь список, но так ничего и не узнали.
Одиннадцать вечера.
Те шестьдесят минут между десятью и одиннадцатью вечера были переполнены напряжением. Закончив со знакомыми Хели, они вместе проверяли, не случилось ли в городе чего плохого, в чем Хеля могла принимать участие. Шацкий позвонил Беруту и попросил его воспользоваться всеми полицейскими каналами, прежде всего — в дорожной полиции. Женя запустила свои старые врачебные связи и нашла знакомую на дежурстве в воеводском госпитале. Та обещала навести справки как в их SOR,[102] так и в остальных приемных покоях и на станциях скорой помощи.
Отец Теодор Шацкий чувствовал себя паршиво. Он заставлял себя размышлять по делу, не отвлекаясь на мелочи, но никак не мог привести к порядку суматоху мыслей и картин, производимых его возбужденным мозгом. Выброс адреналина привел к тому, что он все воспринимал излишне пластично, он не столько думал о событиях, сколько их видел. Да будет проклята профессия, по причине которой всю жизнь наблюдал он картины, которые сейчас мог спроецировать на дочку.
Хелена Шацкая, сбитая одним из пьяных водителей. Валяющаяся в кустах, сапоги отдельно, поломанные ноги, согнутые под невозможными углами в местах, где никаких суставов и нет. Проваленный череп, обнаженная нижняя челюсть, пена из крови и слюны.
Хелена Шацкая в отделении скорой помощи, врачи беспомощно глядят один на другого, после удара об дерево нет грудины, на которую можно было бы нажимать, чтобы реанимировать девушку.
Хелена Шацкая в отделении интенсивной терапии, интубированная, оплетенная проводами и трубками. Он сидит рядом с дочкой, на столе рядом решение о передаче органов для трансплантации; он не может поверить в то, что именно сейчас должен принять решение об отключении аппаратуры. Пока что Хеля жива и, возможно, слышит, как он ей постоянно твердит, что она самая замечательная на свете дочка. Одна подпись отделяет его от высказывания данных слов до ее надгробия.
Хелена Шацкая и ее похороны. Он удивляется тому, что гроб такой большой и взрослый, в конце концов, его дочка еще ребенок.
Ему было легче представлять смерть Хели, чем то, что она пала жертвой насилия. Что ее затащили в какую-то квартиру, бросили на старую софу или на дизайнерский диван. И явно, что это сделал коллега, знакомый, который мило улыбался и пригласил к себе на бокал вина. Казалось бы, что это лучше соударения с разогнавшимся грузовиком, наверняка лучше, чем смерть. Только прокурор Теодор Шацкий неоднократно вел дела о насилиях, и он знал, что происходит с жертвами. После кражи автомобиля человек приходит в себя и покупает новый. Жертва нападения в темной улочке какое-то время боится гулять после наступления темноты, но жизнь, в конце концов, возвращается в свои колеи. Даже жертвы попытки убийства становились на ноги, когда им помогала ярость и желание мести.