Яростный горец
Шрифт:
Она с нежностью провела кончиками пальцев по его свежевыбритой щеке, погладила широкую грудь с тяжелыми плитами мышц. Потом ее рука спустилась вниз, к плоскому животу и узким, по-мальчишески стройным бедрам. Пальцы Дейрдре нащупали его плоть, дремавшую в уютном гнездышке курчавых волос, и осторожно сжали ее.
Конечно, она могла, воспользовавшись своей магией, заставить Куина влюбиться в нее, но считала, что в этом нет особой необходимости. Стоит только Куину оценить те наслаждения, что ожидают его в ее постели, как он легко уступит ее желаниям, надменно считала Дейрдре. И к тому же пророчество гласило, что если она пустит в ход магию, то лишит Куина возможности наградить ее ребенком, а этого Дейрдре не могла допустить.
– Спи, мой король, – прошептала она и, нагнувшись, нежно коснулась поцелуем его щеки. – Твоему телу нужно время, чтобы залечить раны. А мы оба знаем, что это вряд ли получится, если ты проснешься и поймешь, что оказался в моей постели, правда?
Дейрдре продолжала ласкать его плоть, пока не почувствовала, что та начинает твердеть. По ее губам скользнула торжествующая усмешка – это было только начало. И хотя Дейрдре изнывала от желания вскочить на него верхом, насадив себя на его вздыбленное копье, она заставила себя отказаться от этой мысли. Ей претила мысль о том, чтобы овладеть им во сне. Она сделает все, чтобы пробудить в нем желание – столь же страстное, как то, что сжигало ее сейчас.
– Тебе приятны мои ласки, Куин? О, я знаю, что приятны. Оказавшись в моей постели, ты испытаешь такое наслаждение, которое даже представить себе не можешь.
Нагнувшись, Дейрдре прижалась губами к его груди, лаская пальцами его возбужденную плоть. С губ Куина сорвался хриплый стон желания. Дейрдре с довольной усмешкой смотрела, как он задвигал бедрами – его тело само откликнулось на ее призыв, и она догадывалась почему. Сотни лет братья Маклауд жили отшельниками, упорно отказывая себе в плотских радостях. Но, оставаясь мужчинами, они к тому же были Воителями, а о том, что Воители ненасытны в любви, Дейрдре знала не понаслышке.
Сбросив с себя одежду, Дейрдре улеглась на постель и вытянулась возле Куина. По всему ее телу пробежала дрожь – ей мучительно хотелось оказаться под ним, почувствовать сладостную тяжесть сильного мужского тела. Она с трудом задушила это желание, напомнив себе, что еще не время. Если овладеть им сейчас, то все, ради чего она трудилась столько долгих лет, вся сила, которую она копила в себе, будет растрачена напрасно.
Ее приводило в ярость, что она, самая могущественная из всех драу, не может получить мужчину, которого желает больше всего на свете. Увы, тут ее магия бессильна.
К несчастью, она не имела права пустить в ход свои чары, чтобы завлечь Куина к себе в постель и родить дитя, о котором говорилось в древнем пророчестве, иначе зачатия не произойдет.
Поначалу ей казалось, что сломить волю Куина будет легко. Ей и в голову не могло прийти, что безумец станет сопротивляться. Удивительно, но именно это стало одной из причин, почему Дейрдре остановила свой выбор на Куине. Только такой мужчина мог стать ее господином и повелителем.
Бушевавший в душе Куина гнев рано или поздно возьмет над ним верх. И тогда он будет принадлежать ей. Это лишь вопрос времени, успокаивала себя Дейрдре. Конечно, старшие братья сделают все, чтобы освободить Куина, но это им не удастся.
И тогда все трое Маклаудов будут принадлежать ей – душой и телом.
Глава 21
Фэллон проснулся за пару часов до рассвета. Ларина, уютно свернувшись калачиком, сладко спала в его объятиях. Какое-то время он молча любовался ею, но вскоре не выдержал. Ему не хотелось будить Ларину, но желание оказалось сильнее его. Затаив дыхание, Фэллон осторожно провел рукой по ее телу. Гибкое, с хорошо развитыми мускулами, но при этом восхитительно женственное тело сводило мужчин с ума. Он и сам не раз ловил себя на том, что стоит ему только подумать о ней, как в нем тут же вспыхивает желание.
Накрыв ладонью грудь Ларины, Фэллон осторожно сжал нежный сосок и невольно улыбнулся, когда тот моментально превратился в тугой бутон и начал тыкаться ему в ладонь, словно умоляя приласкать его.
Вдруг, к своему немалому удивлению, Фэллон почувствовал, как губы Ларины скользнули по его шее. Он услышал, как она хихикнула, а в следующее мгновение ее язычок игриво пощекотал его за ухом. Фэллон мысленно застонал, почувствовав, как его плоть вновь стала твердой как камень.
Рука Ларины пробралась под одеяло, а еще через миг ее пальчики сомкнулись вокруг его нетерпеливо подрагивающего копья.
– Ты думаешь, я для этого пришла сюда? – кокетливо промурлыкала она.
– Тебе виднее, – хохотнул Фэллон. – Открою тебе одну тайну – до того как я встретил тебя, у меня триста лет не было женщины. Так что, сама понимаешь, рядом с тобой я могу думать только об одном…
– О Господи! – Ларина ошеломленно уставилась на него, решив, что ослышалась. – Триста лет?! Ничего себе! Я-то сама постилась всего восемьдесят, и при этом считала себя чуть ли не мученицей!
– Но если ты пришла сюда не для того, чтобы положить конец столь долгому воздержанию, тогда для чего? Да тем более голая?
Огонек, вспыхнувший в ее темно-синих глазах, сводил Фэллона с ума. Ему никогда не надоедало смотреть на нее, любоваться ее подвижным лицом, на котором одно выражение моментально сменялось другим. Эта девушка, живая и соблазнительная, непохожая на других, покорила его с первой минуты. Фэллон уже в который раз поклялся, что она будет принадлежать ему.
– Да, голая, мой обожаемый, прекрасный лэрд! – хихикнула она. – Вас это смущает? Желаете, чтобы я прикрылась?
– Только попробуй! – прикрикнул он, стиснув ее покрепче, когда она попыталась вывернуться из его рук. – Да будь моя воля, ты бы ходила голой до конца своих дней!
Тихий смех Ларины наполнил спальню словно перезвон хрустальных колокольчиков.
– Всю свою жизнь? Но ведь это очень-очень долго, милорд! Может, вы согласитесь на компромисс? Как насчет того, чтобы я оставалась голой до утра?
– Идет, – хмыкнул Фэллон. – И я даже знаю, чем тебе прикрыться.
– Вот как? И чем же? – Она игриво подняла брови.
– Мной. – Склонившись к ней, Фэллон накрыл ее губы своими, осторожно раздвинув их кончиком языка. Ларина покорно прильнула к нему, и он задрожал от удовольствия. Кровь застучала в ушах, выбивая барабанную дробь, по спине побежали мурашки. Ни одна женщина в мире не умела целоваться так, как Ларина.