Яростный горец
Шрифт:
«Ну так и не отталкивай. Прими то будущее, которое может дать тебе только он».
А если Фэллон узнает, что находится внутри кольца, которое она носит на пальце, то возненавидит ее… и будет абсолютно прав. И даже если она расскажет ему о данной ею клятве, это ничего не изменит. Для Фэллона превыше всего честность. И еще семья. А она не может дать ему ни того ни другого.
Все, что связывало их, это страсть… желание, которое сжигало их обоих. Ларина втайне надеялась, что этого будет достаточно, ибо это единственное, что она могла ему дать. По крайней мере, сейчас.
Отойдя от кровати, Ларина на цыпочках направилась к окну, через которое накануне и пробралась к нему в спальню. Потом тяжело вздохнула, призвала на помощь богиню и сделалась невидимой. И снова обернулась к Фэллону. Стараясь сдержать подступавшие к глазам слезы, Ларина долго смотрела на него, отчаянно надеясь, что он проснется.
Наконец, почувствовав, что больше не выдержит, девушка бесшумно вылезла в окно, вернулась в свою спальню, забралась в постель и свернулась калачиком под одеялом. А потом, уткнувшись в подушку, дала наконец волю слезам.
Она вспомнила, как впервые освободила богиню. Что она чувствовала тогда? Испуг, удивление, радостное возбуждение. Ларина покачала головой. Откуда ей было знать об опасности, которая поджидает ее впереди? Или об одиночестве, на которое она теперь обречена?
Только после смерти Робины и последовавшего вслед за нею убийства отца Ларина стала понемногу понимать, какое будущее ее ждет. Только тогда до нее наконец дошло, что она не может никому доверять. Старая друид, объяснив ей, что такое быть Воителем, никогда не делала скидку на то, что ее подопечная – женщина. Насколько было известно Робине, помимо Ларины могли существовать и другие Воительницы. Но так это или нет, ее не интересовало – Робина беспокоилась только о Свитке. Она столько раз повторяла Ларине, что он ни при каких обстоятельствах не должен попасть в руки Дейрдре, что под конец девушка уже не могла думать ни о чем другом.
Ларине вдруг отчаянно захотелось сорвать с пальца кольцо, швырнуть в угол и навсегда забыть о его существовании. Она с радостью утопила бы его в море, будь она уверена, что там Дейрдре никогда его не найти. К несчастью, та обладала способностью каким-то неведомым способом узнавать обо всем, и в первую очередь о том, чего ей не следовало знать. Ларина обреченно вздохнула. Она не могла рисковать. Она знала, что сдержит данную ею клятву, чего бы это ни стоило.
Фэллон старательно притворялся спящим, пока не почувствовал, что запах Ларины исчез. Разочарованно вздохнув, он наконец открыл глаза – так и есть, Ларина исчезла. Жаль, расстроился он. По правде говоря, он надеялся, что она останется до утра и тогда у них еще будет время разок заняться любовью.
Что-то явно пошло не так. Фэллон готов был голову дать на отсечение, что она долго смотрела на него, прежде чем уйти. Он чувствовал на себе ее взгляд… чувствовал ее отчаяние и тоску. О чем она думала, стоя возле постели? Фэллон напомнил себе, что Ларина привыкла жить одна и поступать так, как считает нужным. Ему бы и в голову не пришло упрекать ее… и тем не менее Фэллон проклинал себя за глупость. С чего ему вздумалось притворяться спящим? Нужно было просто обнять ее, и кто знает – возможно, она бы осталась.
Спустив ноги с кровати, Фэллон ожесточенно потер ладонью лицо. Ему хотелось надеяться, что благодаря его усилиям прошлой ночью в их отношениях с Лариной кое-что изменилось. Но если честно, он не был в этом уверен. Ей нравились его ласки – это было единственное, в чем он не сомневался, – но достаточно ли этого, чтобы удержать ее?
Шумно вздохнув, Фэллон поднялся с постели. Впереди его ждал трудный день. Одевшись, он открыл дверь и едва не столкнулся с Луканом.
– Все в порядке? – коротко спросил Фэллон.
Лукан, тяжело вздохнув, обшарил взглядом коридор, словно опасаясь, что их подслушают.
– Можешь уделить мне пару минут?
Фэллон молча посторонился, пропуская брата в комнату. Закрыв за Луканом дверь, он ждал, когда брат заговорит.
Лукан, остановившись посреди комнаты, тяжело вздохнул. Какое-то время братья смотрели друг другу в глаза.
– Кара беспокоится из-за Ларины, – наконец бросил Лукан.
– В чем дело? – встрепенулся Фэллон.
– Откуда мне знать? – даже не пытаясь скрыть раздражения, буркнул Лукан. На скулах его заходили желваки. – Это все, что мне удалось вытянуть из нее. Но вчера она ни о чем другом даже говорить не могла. Все твердила, что Ларина сама не своя… что ее что-то волнует.
– Я бы удивился, если бы было по-другому. А как бы ты вел себя на ее месте? На нее напали – она была тяжело ранена и едва не умерла. А очнувшись, обнаружила, что находится в каком-то совершенно незнакомом ей месте да еще в окружении людей, которых она видела в первый раз в жизни. Конечно, ей было не по себе – наверняка беспокоилась, как остальные Воители примут ее. Не забывай: Ларина почти сто лет провела в одиночестве, скрываясь от людей. Она привыкла никому не доверять.
Лукан выразительно пожал плечами.
– То же самое я твердил и Каре. Но ты же знаешь мою жену. – Он обреченно вздохнул. – Она предпочитает все держать под контролем.
– Успокой Кару. Передай ей, что Ларине просто нужно время. Мы оба знаем, как трудно смириться, что в тебе живет бог. Я даже думать боюсь, через что пришлось пройти Ларине – она ведь как-никак женщина.
Лукан, кивнув, бросил выразительный взгляд на смятую постель.
– Ты уже сказал ей, что тебе известно о ее кольце и о том, что она прячет в нем?
– Нет. И я не собираюсь этого делать. Пусть все пока остается, как есть. – Фэллон отодвинулся от двери. – Если она не хочет мне говорить, значит, так тому и быть. Возможно, у нее есть на это причины.
– А что, если она скрывает от тебя не только это, а что-то еще? – без обиняков спросил Лукан.
На мгновение зажмурившись, Фэллон сделал глубокий вдох. Лицо его потемнело.
– Возможно. Она мне не доверяет.
Лукан, сузив глаза, подозрительно разглядывал старшего брата.