Яростный горец
Шрифт:
Слегка отодвинувшись, она кокетливо приложила пальчик к его губам.
– Я не слишком погрешу против истины, если скажу, что уже успела один раз доставить тебе наслаждение, Фэллон? Могу я взять на себя смелость это повторить? Мне хочется получше узнать твое тело… понять, что тебе нравится, что доставляет тебе удовольствие. Ты не против?
– Хочешь узнать, от чего я получаю удовольствие? – хмыкнул он. – От тебя. – Это было правдой. Ни одна женщина никогда не говорила ему ничего подобного. Всем им нравилось, когда он ласкал их, но ни одной ни разу не пришло в голову поинтересоваться, как доставить наслаждение ему. Ларина не переставала удивлять его.
Ее руки легли ему на плечи, скользнули к шее, потом он почувствовал, как ее пальцы запутались в его волосах. Негромко рассмеявшись, Ларина дернула его за волосы, потом ее ноготки игриво царапнули его кожу и Фэллон разом покрылся мурашками. Это было приятно, но почему-то вдруг напомнило о том, что волосы его длиннее, чем это принято.
– Проклятие! Наверное, мне давно уже пора подстричься, – проворчал он.
– Даже не думай! – шутливо пригрозила она. – Мне нравится, что у тебя длинные волосы. А еще мне нравится это…
Скосив глаза вниз, Фэллон заметил, что она разглядывает висевший у него на шее массивный золотой торк с кабаньей головой.
– Правда? – удивился он.
– Да. Он очень древний. Этот торк – напоминание о том времени, к которому принадлежишь и ты, Фэллон. Ты истинный сын этой земли. Плоть от плоти ее. Любой, кто увидит тебя, сразу поймет, что ты горец.
Накрыв своей ладонью руку Ларины, Фэллон молча сжал ее пальцы. Этой фразой Ларина невольно помогла ему вновь обрести ту часть его самого, которую он утратил, когда Дейрдре вынудила его дать волю спавшему в нем богу. Ларина напомнила ему, кто он есть. Шотландец. Шотландский горец.
Опрокинув ее на спину, Фэллон жадно припал к ее губам, без слов дав понять, как сильно он хочет ее. Кровь медленно разлилась по всему телу, ударила в спину, в ноги и в сердце, которое заколотилось сильнее и отчетливее. С трудом оторвавшись от губ, он проложил цепочку поцелуев вдоль шеи, спустился к груди. Потом обвел кончиком языка напрягшийся сосок и осторожно сжал его губами.
Ларина закричала, но Фэллон не намерен был прерываться. Губы и язык его двигались так неторопливо, так мучительно медленно, словно в запасе у него были века. Все его тело болело, изнывая от желания поскорее оказаться внутри ее, но Фэллону хотелось увидеть, как она тает от наслаждения в его объятиях.
Опустив голову, он прижался губами к ее плоскому животу, потом двинулся вниз, прервавшись только для того, чтобы пощекотать кончиком языка ее пупок. Со стоном, который мог означать и покорность и мольбу, Ларина зарылась пальцами в его волосы. Обхватив ее бедра руками, Фэллон зарылся лицом в треугольник курчавых волос между ее ногами.
Его руки были сильными, губы – ненасытными. У Ларины потемнело в глазах: никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Запрокинув голову, она попыталась закричать, но тут язык Фэллона, раздвинув нежные складки, коснулся ее чувствительной плоти, и крик застрял у нее в горле, а тело безвольно обмякло в его руках. Фэллон так крепко держал ее, что она не могла шевельнуться – ей оставалось только молиться, чтобы он не останавливался.
Тело Ларины свело судорогой, и Фэллон догадался, что она близка к пику наслаждения. Сжав губами крохотный чувствительный комочек, он глубоко втянул его в себя. И невольно улыбнулся, когда Ларина, выкрикнув его имя, забилась в его руках, а потом обмякла, жадно хватая ртом воздух.
Когда у него перестало звенеть в ушах, Фэллон принялся снова ласкать ее языком, пока ее тело не перестало содрогаться. Потом быстрым движением перевернул Ларину на живот, приподнял ее бедра и мощным толчком ворвался в нее.
– Фэллон… – прошептала она, комкая мокрые от пота простыни.
Фэллону не нужно было объяснять, что она сейчас чувствует. Ему очень хотелось продолжить любовную игру, но он не мог больше ждать. Он и так уже держался из последних сил. Сжимая ее бедра, Фэллон задвигался – сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Стоны и крики Ларины становились все громче.
Ему никогда не надоедало смотреть, как она взмывает к вершинам экстаза. А сознание того, что он подарил ей наслаждение, заставило Фэллона раздуться от гордости. Впрочем, это длилось недолго – он понимал, что еще немного, и его семя выплеснется наружу. Кусая губы, Фэллон оттягивал этот момент, как вдруг ее тело в последний раз содрогнулось под ним. И Фэллон потерял голову.
– Ларина! – зарычал он. Потом его пронзило острое наслаждение, и он на мгновение ослеп.
Фэллон не мог сказать, сколько прошло времени. Тело казалось удивительно легким, как будто невесомым. Фэллон чувствовал себя слабым. И насытившимся. Не выпуская Ларину из своих объятий, он перекатился на бок и блаженно зажмурился. И вдруг со всей отчетливостью понял, что ему никогда не надоест заниматься с ней любовью.
Ларина проснулась. Даже не открывая глаз, она ощущала обнимающие ее руки Фэллона. Голова ее лежала у него на плече, их ноги переплелись. В теплом кольце его рук она чувствовала себя в безопасности.
За окном только-только начало светлеть. Первые лучи солнца, пробравшись в спальню сквозь открытое настежь окно, выхватили из темноты его лицо. Ларина не отрываясь смотрела на лежавшего рядом мужчину. В первый раз за много лет она спала как убитая, не вздрагивая и не просыпаясь от каждого шороха за стеной. В эту ночь ее впервые не мучили кошмары. Она чувствовала себя спокойной и умиротворенной. И все это благодаря Фэллону.
Слезинка, повисшая у нее на ресницах, скатилась по щеке и капнула на руку Фэллона, лежавшую у нее под головой. Больше всего ей сейчас хотелось оставить все так, как есть. Но Ларина лучше, чем кто-либо еще, знала, что ничто, даже счастье, не длится вечно.
Осторожно высвободившись из его рук, она бесшумно встала с постели. К глазам подступили слезы. Еще минута, и они хлынут рекой, а Ларина не хотела, чтобы он проснулся и увидел, как она оплакивает будущее, которого у них нет.
Хуже всего было другое – Ларина боялась, что уже полюбила его. Если он сейчас проснется и спросит ее о Свитке, она своими руками отдаст его Фэллону, умоляя его только об одном – чтобы он простил ее за то, что она не сделала этого раньше.
Она уже потянулась погладить его по щеке, но вовремя удержалась. Вдруг он откроет глаза, улыбнется и протянет руки, чтобы прижать ее к себе, с ужасом подумала Ларина. Она понимала, что у нее не хватит сил оттолкнуть его. Она всегда это знала.