Ярый князь
Шрифт:
– Что ж, братья мои, наказал нас Господь за гордыню, чрезмерное питьё и житьё разгульное… Проворонили дружины княжеские, – разнёсся над понуро стоявшими ушкуйниками зычный голос Александра Абакуновича. – Думали, что на родной земле вольно жить будем и сам великий князь володимирский нам не указ. Ан нет! Ткнул нас Димитрий Константинович рылом в землю, и поделом! Впредь остерегаться надобно и своих, и нехристей-бусурман. Жаль вот токмо братьев, что головами выданы татарве. А посему – не защита нам князья! Верно ли я говорю? – обратился боярин к притихшей толпе.
– Верно! Всё так! – разноголосо
– А не помститься ли нам за обиды, князьями причинённые, за наших братьев, татарам отданным на расправу?!
– Пустим кровя дружинникам! – уже дружнее подхватили ватажники. – Покажем князьям, чья воля!
– Одно плохо, – продолжил Александр Абакумович, – много оружия и зброи осталось в Костроме. А с голыми руками нам дружины княжеской не одолеть. Надобно в Новгород возвертаться, народишку понадёжней набрать, оружия прикупить… а там можно и на Волгу! Благо дело ушкуи все целы, на воду спущены, нас дожидаются. Все ли со мной согласны? – обозрел толпу ватажников боярин.
– Веди, Александр Абакунович!
– Ты нам воевода – тебе и решать!
Боярин смахнул с головы шапку, перекрестился и крикнул в гомонящую толпу ушкуйников:
– Так тому и быть! С богом, братья!
Ярослав был среди ватажников. Он внимал речи боярина и был с ним согласен: подло поступили князья, ночью напали, повязали безоружных… А суд и подавно… вспомнить стыдно: не суд, а судилище, во всем потакали суздальские князья булгарскому князю Ази Билугу. Но Ярослав понимал и другое: с ушкуйниками ему не по пути. Торговое дело в Новгороде крепко налажено. Отец в летах, уйдёт в мир иной, ему всё достанется. Тут уж не до походов за зипунами, о своём деле думать надобно. И потому, когда ватажники устремились к излучине Изломы, где сиротливо стояли ушкуи, Ярослав приотстал, а представился момент – юркнул в кусты.
2
Княжеские дружины Костромы ещё не покинули, и потому на улицах было людно и шумно. Ярослав с большим трудом отыскал княжеского воеводу Данилу Петровича Скобу, который по-хозяйски распоряжался погрузкой на подводы собранного по дворам оружия ушкуйников. Увидев племянника, воевода призывно махнул рукой, и когда тот приблизился, с облегчением выдохнул:
– Слава тебе, Господи! В здравии. Ты где же, племяш, пропадал? Я тебя в городе обыскался. Грешным делом, подумал, не загинул ли…
– Жив-здоров. Прости, что раньше не сказался. Был среди ватажников… – оправдываясь, виновато произнёс Ярослав. – Ты же наказал мне втае быть: ниже травы, тише воды…
– И то верно. Всё верно сделал. Ты мне вот что скажи: со мной пойдёшь или здесь дела есть?
– Коли позволишь, с тобой пойду. Токмо вести нехорошие довести хочу про ватажников, – снизил голос до шёпота Ярослав. – То князей касаемо.
– Пойдём. С великим князем сведу. Токмо ты уж, племяш, не оплошай, поведай всё как есть.
Великий князь Дмитрий Константинович перед уходом из Костромы в очередной раз строго наказывал костромскому воеводе Александру Щеличеву. Тот стоял перед ним склонив голову, тяжело и шумно дышал, раз за разом торопливо смахивая пот со лба.
– Большую часть оружия и зброи ватажников оставлю тебе.
– Всё сполню, как велишь, государь, – затряс кудлатой бородой воевода Щеличев.
– И вот ещё что: ворота, что на Волгу выходят, хлипковаты. Укрепи. Буду в городе, спрошу. Да ты, воевода, по-хозяйски осмотри крепость – вал поднови, стены, заборала-то [16] вона дырами светятся…
Александр Щеличев только пыхтел да кивал согласно головой. И как не кивать: грозен великий князь, спросит строго, коли что.
– А людишек, что помогали дружинникам моим вязать разбойных, ты одари: кому зерна отсыпь, кому медяков…Да не скупись! – погрозил перстом великий князь. – В другоряд мужики те помощниками тебе верными будут.
16
Заборала – деревянная надстройка для защиты воинов, стоящих на стенах крепости, от стрел противника.
В дверь горницы заглянул боярин Никита. Кашлянув в кулак, он пробасил:
– Прости, государь, воевода Данило на слово просится. Впущать или пождёт?
– Зови, – и, обернувшись к Александру Щеличеву, приказал: – Иди да помни, что я тебе наказал. И зла на меня не держи.
Щеличев поклонился поясно и устремился к двери, но на пороге горницы воеводы сошлись. Оба дородны, широкоплечи, уперты, уступать друг другу не хотят – и если бы не боярин Никита, так бы и стояли набычась. Двинув плечом Данилу Петровича и отпихнув внушительного размера чревом Александра Щеличева, боярин протиснулся в дверь горницы.
– Государь, дружина на молебен стала, владыка тебя дожидается.
– Буду, пущай ждёт. Эй, Данила Петрович, заходи. Или дело неспешное?
Воевода поклонился поясно.
– Не один я, великий князь. Племяш со мной. Дозволишь ли?
Дмитрий Константинович кивнул.
Впервые Ярослав видел князя так близко. Русоволос, сероглаз, лоб высокий, открытый, нос тонкий, прямой, усы и борода с проседью, хотя и лет-то всего великому князю владимирскому неполных тридцать шесть. Оглядев молодца, князь строго сдвинул брови.
– Говори.
Поклонившись, Ярослав торопливо поведал:
– Был я по велению твоему, государь, у ватажников. Задумали они помститься за то, что учинил ты в Костроме. Пошли в Новград Великий сил набраться, а по весне опять придут на Волгу.
– Да, нужно было всех ватажников в железа взять, тогда бы и мститься некому было, – перебив речь Ярослава, зло бросил князь. – Кто у них за атамана?
– Боярин Александр Абакунович.
Помолчав, князь распорядился:
– Ты, молодец, пожди за дверью, а я тут с воеводой поговорю малость, – махнул рукой Дмитрий Константинович, и когда Ярослав вышел, продолжил: – Боярина до Новугорода не допускать. Неча ему народ баламутить. Ушкуйникам Твери не миновать. Там ты их встретишь. Как мне послухи донесли, разбойные без оружия и зброи… Так что бери три конных сотни и поспешай. Ушкуйников не жалей! Кровь на мне!