Ярый князь
Шрифт:
– Так ты вроде и ноне с ушкуйниками.
– Нет. Это мы с Новгорода пришли землякам пособить в постройке ушкуев. Завершим дело, и домой… А страсть как хочется жизни вольной хлебнуть, душу потешить… Не всё татарве над нами измываться…
– Неужто на татар ватажники пойдут? – удивился Ярослав. – Не убоятся? Татар-то тьма. Вон сколь земель под ними.
– Не убоятся, – уверенно произнёс мужик. – В Булгарии татар бивали и далее спуску не дадут. Крепки духом молодцы, в отцов и дедов пошли, – не без гордости заметил мужик. – А ты, чай, не с нашим братом, не с ватажниками? Видел я, что ты с Анфимом Никитичем приехал…
– Всё так.
– Дело, значит… Ну-ну, – не скрывая разочарования, поднялся с бревна мастеровой. – Заболтался я с тобой. Ты иди, земляк. У меня тоже дело…
– Тебя как зовут-то? – уже уходя, спросил Ярослав.
– Игнатом кличут. Будешь в Новгороде, на Ильине улице спроси кого, меня там все знают, избу покажут. Гостем будешь… – и, вытянув из бревна топор, направился к группе мужиков, ошкуривавших сосновые стволы.
В Кострому вернулись поздно вечером. Анфим Никитич Ярослава не отпустил, а пригласил к себе отведать хлеб-соль. За столом купца Михаила Игнатьевича собралось народу немало: кроме воевод тянули хмельной мёд из чаш сотники и даже кое-кто из простых воинов.
Когда еде и питью было отдано должное, со своего места поднялся боярин Александр Абакунович. Ростом высок, телом дороден, голосом зычен. Его русые густые волосы стянуты узкой кожаной петлей, на шее тяжёлая золотая цепь, пальцы в перстнях, отсвечивающих камениями. Несмотря на жару в трапезной, одет он был в парчовый кафтан, подбитый мехом. Взгляд цепкий, властный… Боярин Ярославу не глянулся. И хотя Александр Абакунович был новгородцем, в Новгороде Ярослав его ни разу не встречал.
– Братья мои, – загремел боярин голосом, заставив всех замолчать. – Ведомо мне, что хан Золотой Орды осерчал на нас за поход на Жукотин, повелел князьям головами выдать…
За столом мужики зароптали, возмущаясь услышанным.
– Да только не пойдёт русич на русича, а вот мы на татар пойдём! Князья головы свои склонили под татарские сабли, а мы сами татар склоним, до самой земли, и в землю, даст бог, вгоним! Так, мужики?
– Так! Правду говоришь! Любо нам!
Ярославу стало страшно. Во Владимире от своего дядьки-воеводы он слышал другое: что не время ещё подниматься на татар, силён ворог – и кроме крови пролитой напрасно, это ни к чему не приведёт. А тут…
– Через две седьмицы лодии, что ноне в работе, будут готовы, – продолжал Александр Абакунович. – Довольно молодцам бражничать, пора и делом заняться. Знамо мне, что вниз по Волге город богатый стоит – Бельджиман, а там еще один город – Укек прозывается, тож недалече. Так что на нагл век городов татарских хватить. Не так, мужики?
– Веди! Пустим кровя татарве! – послышались одобрительные выкрики, народ зашумел, потянулся к ендовам с мёдом. – Тебе верим, боярин, веди на татар!
«Две седьмицы. Всего две. Как же донести весть до Данилы Петровича? Самому нельзя, хватится Анфимий Никитич. Через обозников? Так те с солью еле ползут… Что же делать?»
– Ты чего такой смурной? – прервал размышления Ярослава воевода. – Радоваться надо – поход вскорости. Или ты всё ещё не надумал с нами идти?
– Надумал. Токмо воин из меня никудышный. Силы много, а умения ратного никакого, – развёл руками Ярослав.
– Ничего. Обучу. И кольчугу тебе подберу, и меч дам по руке. Воином-то быть куда как славно, а то… по торговым делам… Ты торговлю отцу оставь, ему сподручнее. Ноне ешь, пей, а завтра начну из тебя воина делать, – и
3
Слишком вольготно жилось ушкуйникам в Костроме. Не чаяли они на родной земле познать беду, а она пришла нежданно-непрошено. Нашлись среди костромичей люди верные великому князю владимирскому, открыли городские ворота и впустили дружины княжеские. Дружинники вязали ватажников во множестве и на воеводский двор стаскивали. Немногих из ушкуйников миновала уготованная им князьями участь. Среди схваченных в доме купца Михаила Игнатьевича оказался и Ярослав.
– А боярин-то, Александр Абакунович, ушёл. С ним улизнуло мужиков с сотню, а то и поболе, – тихо переговаривались ватажники. – Да и с Изломы сотни три ушло. Чай, в беде-то нас не оставят.
С рассветом ушкуйники разглядели, что повязанных не так уж много – сотен пять-шесть, а значит, из города большая часть ватажников ушла. Досадно только, что многие бежали без доспехов и оружия, которое держали сотники в определенных местах под охраной: опасались, как бы ватажники, охмелев, не порубили бы друг друга. Теперь это опасение вышло для ватажников боком. Их повязали почти без сопротивления.
День прошёл в тягостном тревожном ожидании. Поговаривали, что вместе с князьями в город вошло несколько сотен татар и отряд булгарских улан. К плененным сердобольных костромских баб, принесших в кашолках еду, не допустили. Только после полудня на площади появились князья. Оглядев плененных ватажников, великий князь владимирский Дмитрий Константинович распорядился:
– Мужиков развязать, дать воды. Воевод и иных начальных людей найти и привести на правёж.
Дабы избежать ненужных волнений среди ватажников, воевода Анфимий Никитич вышел сам, за ним последовали сотники. Их окружили княжеские дружинники и повели в сторону ближайшей к воеводскому терему башне, подле которой располагалась пытошная изба.
На следующий день состоялся суд. Перед воеводским теремом за ночь соорудили помост, на котором под знаменами поставили три кресла. В центре сел великий князь владимирский Дмитрий Константинович, справа от него расположился его старший брат князь нижегородский Андрей, слева – князь ростовский Константин. Поодаль за столом разместились тиун княжеский и писцы. Слева в окружении воинов стояли послы татарские и булгарский князь Ази Билуг – посланец хана Булат-Тимура. Он-то и был главным обвинителем ушкуйников. Суд вершился споро: Анфимия Никитича и ещё сорок двух начальных людей, заковав в железа, передали послу хана Хидыбека для суда и расправы. Остальных же ватажников, приведя к кресту, пустили вольно. Те не замедлили оставить город. С ними ушёл и Ярослав.
Глава III. Долг платежом красен
1
На луговине, что сползала к реке Изломе, собрались уцелевшие после рядов ушкуйники, и хотя пострадали от княжеского суда немногие, на Излому пришло не более четырех сотен. Кто-то из ватажников ушёл в Новгород, а кто-то по лесам прячется, спасаясь от княжеского гнева.
На притащенный из окружавшего луговину леса обрубок дерева взобрался боярин Александр Абакунович. Все-таки ночь захвата княжескими дружинниками ушкуйников не обошлась без крови: рука боярина была на перевязи, да и голова стоявшего рядом с ним воеводы Дмитрия Сапы была охвачена набрякшей от крови тряпицей.